В это время я и начал сочинять свои первые стишки. Не могу к ним применить глагол «писать» и существительное «стихи», потому что они были безграмотными, высоко-пошлыми и содержали в себе бессчётное количество нецензурной брани. Почему-то неприличные слова рифмовались значительно легче и доносили мысли и чувства, на мой взгляд, наиболее полно и точно. Мои рукописи во время уроков ходили из рук в руки и пользовались огромной популярностью. Но однажды случилось непредвиденное, когда в очередной раз мой друг Витька (прошу отличать от брата Митьки) передавал мной написанную записку, её выхватила одноклассница. Умолчу её имя, уже по этическим соображениям, во избежание мести моих будущих поклонников. Я и мои друзья попытались отнять записку «взад», но наши попытки оказались тщетны. Не бить же девушку. Не видя в тексте, какой-нибудь художественной ценности, не имея претензий на авторские права и не боясь плагиата, я махнул рукой, не опасаясь за какие-то последствия. Как оказалось, напрасно!
Эта звезда, что характерно, не обременённая интеллектом и послушанием, оскорблённая присутствием своей персоны в повествовании, не придумала ничего более оригинального, как отнести мои вирши директору.
Директор – властная дама, уже даже не бальзаковского возраста, отнеслась к ним с неподдельным интересом и вниманием, что даёт мне право считать её моим первым поклонником. Она внимательно изучила их, наиболее понравившиеся места заучила на память, о чём можно судить по частому цитированию их при разбирательстве или пересказу, близкому к тексту. Учинив внутреннее расследование с привлечением свидетелей и обвиняющей стороны, произведя идентификацию почерка, суд в составе директора школы и классной руководительницы заключил: «Виновен». Безусловно, я клятвенно отказывался от этого шедевра, заверял, что не имею малейшей способности к стихосложению, а так же утверждал, что не понимаю значения всей этой брани. Но после идентификации почерка, отпираться было бессмысленно. Тогда я признал, что всё это мной переписано с какой-то бумажки, найденной в парте и выброшенной в мусорную корзину. Мне и не предполагалось тогда, что будут опрошены все ученики, сидевшие на моём месте, в других классах и просмотрено содержимое всех урн, территориально расположенных вблизи кабинета физики, где и произошло это недоразумение. К моему сожалению, этими учениками оказались девочки, чья репутация не позволяла включить их в список подозреваемых. Методом исключения и при отсутствии первоисточника автором этой баллады был объявлен я. В экстренном порядке в школу была приглашена моя мама, которая, веря, что её сын – «всё равно самый лучший», всегда поддавалась напору учителей и директора. Директор в своём кабинете самолично зачитала этот шедевр целиком, с (отмеченной впоследствии мамой) выразительностью и знанием вопроса. Мама была потрясена, но не только тем, что было написано, а в большей степени тем, с каким самозабвением было прочитано это произведение, практически на одном дыхании, не обращаясь к шпаргалке.