Франтоватый наставник разочарованно вздохнул, а вот Заруба неожиданно оказался таким исходом безмерно доволен.
– Поглядите-ка на эту размазню! – впервые обратился он к аудитории в присутствии коллеги. – Путь тайных искусств – это путь боли! Только переступая через себя и ограничения жалкой плоти, можно стать кем-то действительно великим! А хныкающих от уколотого пальчика неженок… Нет! Их даже не на дуэли убьют! Их прикончит собственный талант! Очищение – это больно! Формирование ядра – очень больно. Преломление – чертовски больно! Об остальном и не говорю. А цена ошибки – безумие или смерть!
Но слова словами, а в госпиталь меня уволокли на носилках. Занимали владения врача всего лишь несколько комнат, в приёмный покой он вышел облачённым во всё те же белый халат и смешную шапочку.
– Ну-с, и что тут у нас?
– В спине хрустнуло, – сипло выдохнул я, когда меня перевалили с носилок на хирургический стол. – Больно…
Врач глянул на Зарубу.
– И как зарекомендовал себя наш юный друг?
Друг?! Да я бы лучше с бешеными псами закорешился, чем с вами, черти драные!
Заруба задумчиво потёр подбородок.
– Исцели его, пожалуй. Всё же две седмицы продержался.
Не будь мне так худо, точно бы в голос выругался. Что значит: «исцели, пожалуй»? Как так: «пожалуй»? Получается, могли сразу в расход списать?
Твари!
Зубами я заскрежетал уже не от боли, а исключительно из-за охватившего меня бешенства. А потом словно зелёная волна накрыла. Чужая сила накатила и схлынула, оставив после себя едва уловимый аромат разогретых солнцем трав, но ломать меня отнюдь не перестало. Не сработало, что ли?
Но нет, как оказалось, врач покуда лишь обследовал полученные во время занятия повреждения.
– Сломано ребро и треснул отросток позвонка, – объявил Грай, задумчиво подкрутил завитой ус и решил: – Приходи за ним через полчаса.
Заруба покачал головой.
– Перелом и трещина, подумать только! Слабак!
Он утопал прочь, тогда из внутренних помещений в приёмный покой вышел ассистент врача. Оглядевшись, он скинул с головы капюшон и оказался светловолосым юношей с лицом сухим и узким. Ну или это просто я привык к широким физиономиям черноводских босяков, вот и обратил внимание на очень уж породистую физиономию паренька. Ещё удивил цвет глаз – те оказались светло-светло-серыми, почти белыми, только со стальным отливом. Таких мне прежде видеть ещё не доводилось.