Так прошли мои первые две недели заключения и сомневаюсь, что в ближайшее время я бы сменила режим дня, если бы не этот бешеный стук в дверь. Вообще-то у меня есть звонок.
– Открывай! Лиза, я выломаю эту дверь, если не откроешь сама!
Я с трудом поднимаюсь с кровати и медленно плетусь к двери. На мне трусы и футболка. Темно в глазах, потому что я практически ничего не ем. Он продолжает ломиться, а я пока иду к двери представляю, что это Дима Лизин. Он тоже так делал. Когда-то он был таким же яростным, как и его друг. Теперь он в клетке. Я стараюсь не думать о нём, чтобы окончательно не сойти с ума.
– Давай быстрее!
Я подхожу к двери и медленно поворачиваю дверной замок, после чего немного отшатываюсь назад и упираюсь в стену, чтобы не упасть. Клон сам открывает дверь. Я медленно спускаюсь по стене и сажусь на пол.
– Какая же ты дура! – Миша больно хватает меня за предплечье и поднимает на ноги.
Я ничего не могу ему ответить, потому что если я сейчас открою рот, то меня вырвет. Мне очень жарко и плохо. Держу свою голову левой рукой и стараюсь максимально быстро добраться до кровати. Я чувствую, как выпирающие кости в районе коленей больно скребутся друг о друга при ходьбе. Не знаю, зачем он пришёл, но хотелось бы, чтобы он скорее ушёл.
– Где машина, Лиза? – Миша еле сдерживается, чтобы не закричать. Он стоит у меня в спальне прямо в грязных ботинках. – Где машина?
Я поднимаю на него свой отупевший взгляд. По-моему, я бросила её на Московском проспекте около двух недель назад.
– Ты в этой жизни хоть что-то ценишь? Ты понимаешь, что это как минимум дорогая вещь, она денег стоит? У тебя хоть капля ответственности есть? Зря Дима на тебя её переписал. Ты всё похеришь. Идиотка!
Я не могу ничего ответить в этом состоянии, хотя, если бы у меня были физические и моральные силы, то я бы, безусловно, многое ему сказала. Саркастично уточнила бы, на какие конкретно деньги была куплена эта машина. Или иронично намекнула на ответственность за подделку документов. Но я не могу, потому что довела себя до такого состояния, когда могу только блевать.
Потому что Лизы, у которой хватало жизненной силы на постоянную борьбу с этим миром, больше нет. Она проиграла последнюю битву.
Миша садится на кровать рядом со мной. Я молча смотрю ему в глаза. Он поджимает губы и тяжело вздыхает. Ему меня не жалко, нет. Скорее, он выполняет обременительную повинность перед Димой.