Возле стола, распластавшись в луже крови, лежал труп, а возле стены белая, как мел, стояла Вера Засулич и кусала губы в едва сдерживаемой ярости или страхе. Взглянув на неё, Керенский резко перехотел оставаться в этой комнате. Потянуло в родное министерство, на свой диванчик.
Но он, всё же, собрался и нашёл в себе силы сказать.
– Вы, госпожа революционерка, арестованы.
– Ты не посмеешь, чудовище!
– Данной мне властью, – не обращая на неё внимания, слабым голосом продолжал Керенский,– за насильственный захват представителя Временного правительства и его министра, я приговариваю вас к смерти.
– Что??? – Засулич отлипла от стены. – Ты же сам отменил смертную казнь?! Меня хочет казнить революционер. И кто? Мелкое ничтожество… Да ты…
– Я отменил, я и введу, что же мне, благодарить вас за своё полуживое состояние? Увы, я не такой тюфяк, каким вы меня представляете, а потому, взять её и расстрелять у дома, при попытке к бегству! Приговор привести в действие немедленно! – и Керенский зло блеснул глазами на Климовича.
Тот удивился, но через мгновение пожал плечами и кивнул одному из присутствующих в комнате.
Засулич бросилась к нему, но сразу же была перехвачена усатым унтером. Климович, с интересом наблюдавший за развитием событий, поморщился от её порыва и произнёс.
– Зачем же так радикально, Александр Фёдорович?
– Зачем? А чтобы не было хуже! А, кроме того, зачем нам нужны свидетели моего позорного плена? Эсеры решились на этот шаг, и теперь слово за мной. Да, Засулич, вы можете облегчить свою участь и рассказать, кто вам сообщил обо мне некую информацию, из-за чего вы меня и схватили.
Та зло плюнула в его сторону.
– Я не знаю, а если бы знала, то не сказала бы вам.
– Хорошо, я уже догадался, кто это мог бы быть. А значит, я в ваших услугах более не нуждаюсь. До свидания на том свете, мадам.
– Я не мадам, а мадмуазель! И вы там окажетесь быстрее, чем я.
– И, слава Богу. Посмотрим! Я попрошу не тянуть с приговором и расстрелять её, или желающих решиться на этот шаг среди моих спасителей нет?
– Есть! – неожиданно сказал один из молодых людей, одетый в сборную форму, частично жандармскую, частично солдатскую. – Они убили моего отца, и теперь моя очередь.
– Прошу вас, – равнодушно отвернулся Керенский, а юноша вынул револьвер и вывел Засулич на улицу. Послышались глухие выстрелы, а потом звук упавшего тела.