Пока я наслаждался всей этой красотой, заяц чуть было не подгорел, хорошо я вовремя спохватился. Заяц поджарился до румяной корочки, которая звонко похрустывала на зубах. А о запахе уже говорить нечего. Наевшись досыта, я прилег на мою травяную постель и решил попытаться заснуть. Но голова была перегружена разными мыслями. И как я ни старался, уснуть все равно не смог. Так, отгоняя надоедливых ночных мошек и комаров, я пролежал примерно с час, а потом все же уснул. Сон мой был беспокойным и страшным. Проснулся я часа в три ночи в холодном поту. Но наяву меня ожидало, можно сказать, продолжение моего сна. В нескольких метрах от меня, напротив леса, копошился Михаил Потапыч и пристально смотрел на меня, по-видимому, боясь подойти из-за рубиновых огоньков горячих углей.
– Так, только этого мне и не хватало, – подумал я, – до леса мне точно не добежать, так что лучше, наверно, на трактор залезть. Около костра ножик есть, надо его с собой прихватить, – продолжал размышлять я.
И тут мне в голову пришла другая идея: "А может, лучше переждать все, притворившись спящим, или хворосту в костер накидать, может, медведь испугается". Но мишка вовсе и не думал пугаться. Угли уже почти все потухли, и он, словно подслушав мои мысли, и почувствовав страх, сделала еще один шаг в мою сторону. Это подтолкнуло меня к действиям. Я резко встал и, подскочив к костру, накидал в него хвороста. Затем подобрал нож и, приготовившись к бою, встал напротив медведя. Но это ничуть не смутило его, и он твердым, уверенным шагом направился ко мне, принимая вызов. "Да, таким ножом как этот, только сало резать, – подумал я, – надо убегать, пока не задрал". Но убегать было некуда, оставалось только залезть на крышу трактора и ждать, что будет. Так я и сделал. Мишка медленно, ступая осторожно, мягко переставляя лапы, обошел вокруг моего видавшего виды "Белоруса". Его шерсть переливалась под светом луны. На лапах были видны мощные и длинные кривоватые когти. Жир и мускулы, сотрясаясь от движений, напоминали о силе медведя, а две маленькие черные горошины на морде злобно сверкали в темноте. Вдруг он остановился, встал на задние лапы и злобно, пронзительно заорал. Тут я вспомнил, что медведи любят слушать песни, и решил спеть что-нибудь, чтобы успокоить эту ходячую тушу. Я запел то единственное, что пришло мне в голову: