– В смысле, из ниндзя? – камуфляжный все подтрунивал над Ниной.
– А что с нашим вторым водителем? – Нине было не до шуток, прихрамывая двинулась обратно по дороге, где виднелось неподвижное тело Темура.
– Жив курилка. Без сознания. Ранение. Не советую трогать его. Я оказал необходимую первую помощь, выдюжит до приезда наряда. Минут пятнадцать, максимум двадцать. Прибудут, транспортируют до госпиталя, а мы двинем догонять автобус. Чего это вы посреди трассы стоянку устроили? Это запрещено. Плохо что ли кому стало?
– На нас…
Начало было рассказывать Олеся, но Нина ее перебила.
– А вот наряд прибудет, мы все и расскажем.
Нина подошла и с тревогой посмотрела на Темура, тот еле слышно дышал со свистом. Подумала про себя: наверное, если дышит, то шансы выжить явно имеются, лишь бы помощь подоспела быстро. Как интересно, парень в автобусе? Почему-то думалось все не о том, не о себе, не о сыне. Размышления Нины прервал камуфляжный.
– Бойкая дамочка, как звать?
– Нина. А спутницу зовут Олеся. А Вы кто?
– Так мы на «ты» или на «вы»?
Нина пожала плечами.
– Для Вас просто Василий. А так капитан Яровой, оперативно-разыскные мероприятия по выявлению, предупреждению, пресечению и раскрытию шпионажа, террористической деятельности, организованной преступности, коррупции, незаконного оборота оружия и наркотических средств, контрабанды и других аналогичных преступлений. Так понятно, ниндзя Нина?
– Куда уж ясней. Что это военные одним именем зовутся, что ли? У нас в автобусе типа маршал рейса, тоже Василий.
Нина оглядела мужчину. Бородач, вид небрежный, неухоженный какой-то. Явно пил когда-то и по-черному, выдавала желтизна глаз и легкая одутловатость лица. Пьяниц-то Нина, увы, был такой опыт, могла отличить от болезненных. Среднего возраста, лет тридцать восемь-сорок, не больше, младше ее лет на пять, как минимум. Ей самой-то в октябре сорок пять – баба ягодка опять. Лицо обветренное, глаза голубые, взгляд пытливый, живой, руки жилистые с татуировками на обеих, спина длинная, оттого ноги кажутся короткими, но рост Васи был под метр девяносто, что компенсировало с лихвой непропорциональность.
– А кто стрелял?
– Этого я не скажу, даже и знал бы, не сказал. Не положено. Давайте приведем вас в порядок.
Нина посмотрела на себя, на Олесю.
– Умылись называется, – и засмеялась нервно, осознав все происшедшее и поняв, что только чудом остались живы. Резко почувствовала, как саднят содранные колени – шрамом меньше, шрамом больше, чего уж теперь, быть бы живу.