* * *
– И помни, каникулы – не резиновые! Ты должен успеть!
– Как же ты мне надоела… Я понял тебя. Позвоню, когда все сделаю.
Лишь беспощадная настойчивость Рэми, с которой она обращалась к брату всякий раз, когда звонила, мгновенно отрезвляла Элая. Требовательный голос сестры действовал как мощное противоядие, наркотические чары тут же теряли свою силу.
Элай стоял один в полутемной комнате, опершись вытянутыми руками о стену и опустив голову, тяжело дышал, слушал биение свихнувшегося из-за паники сердца, точно готовился к прыжку в пропасть. Никки, смеясь, вошла в комнату, в которой был Элай, и, совершенно не замечая его мрачного настроения, промолвила веселым голоском:
– Я уговорила Гаса и Хораса устроить голый заплыв.
– Отлично. Я позже присоединюсь, – ответил Элай, повернувшись лицом к Никки.
– Лунет увести или ты хочешь с ней оттянуться, пока нас нет?
– Уведи.
– А что мне еще для тебя сделать, мой повелитель? – Никки положила руки на плечи Элая и приблизилась к его суровому лицу, блаженно улыбаясь.
– Чем же я обязан за такое изящное лебезение?
– Ты рядом… И ты сделал так, что я оказалась далеко-далеко от всех своих проблем. Ну, как ты хочешь, чтобы я тебя порадовала? Любое твое желание будет исполнено.
Элай никак не мог поддаться игривому настрою девушки, он сохранял все то же невозмутимое выражение лица, словно между ними была каменная стена.
– Оставь меня хотя бы на полчаса, и я буду тебе премного благодарен.
Никки тотчас отстранилась от него, надула губки и обиженно воззрилась пьяными глазенками:
– Ты мерзкий типок, Элай Арлиц! Неужели я хуже Лунет? Она тупее мокрицы! – высказав все свое недовольство, Никки, шатаясь, пошаркала к выходу.
Элай снова повернулся к стене, уткнулся в нее лбом, зажмурил глаза, и в наступившей кромешной тьме вдруг вспыхнул образ Рэми. Она как-то странно улыбалась, будто ей была известна какая-то жуткая тайна… Хотя почему будто? Элай весь взмок от страха. Сердце громко колотилось. Элаю казалось, что кто-то стоит позади и водит ножом по его спине, щекочет лезвием покрытую мурашками и липким холодным потом кожу. Предчувствие страшной боли и неизбежного трагического финала заставило Элая дрожать.
Элай подумал, что ему срочно нужна свежая доза – так он и объяснил самому себе свое странное состояние.
Но поскольку мне открыты все его тайны, вся его жизнь, я могу со стопроцентной уверенностью заявить, что тут дело было вовсе не в его зависимости… Мучило Элая страшнейшее событие из его прошлого, оставившее после себя глубокий отпечаток.