Однако не все девушки поверили в мою ложь. Я слишком долго пробыла в бане. Поэтому самые догадливые косились в мою сторону с сомнением, скрестив белые руки на груди. Но прежде, чем одна из них вышла вперед и успела задать вопрос, ночную тишину нежданно разрезал строгий голос нянюшки.
– Радмила!
Нянюшка спешно спустилась по высоким ступеням княжеского терема, гневно глядя то под ноги, то на толпу девиц. Чернавки расступились в страхе попасться под руку сварливой Светане. Выбившиеся из наспех заплетённой, седой косы пряди, выглядывали из под платка и подпрыгивали от каждого ее шага. Нянюшка отговаривала меня от гадания и обещала проследить, чтобы я осталась в своей светлице после захода солнца. А когда уговоры иссякли – она грозилась доложить князю Всеволоду о моем безрассудстве, ведь не пристало княжне вместе с дворовыми девками в судьбу свою пытаться заглянуть. Но то ли в силу возраста, а может, от скуки, она задремала. Во сне она не расслышала, как я тайком крадусь за стенкой, тихонько ступая босыми ногами по половицам.
– Сбежала, упрямица! И не стыдно тебе, княжеской дочке, по двору среди ночи бегать, да кричать словно ошалелая?
Я стерла с лица последние следы испуга и кротко подняла на Светану свои бездонные зеленые глаза. Грозный взор смягчился при виде моей виноватой улыбки. Нянюшка стянула с плеч яркий платок и укрыла меня им словно большим мягким одеялом. Я не замерзла, но от заботы не отказалась. На протяжении всей моей жизни нянюшка оберегала меня, дарила любовь и ласку. После того, как матушка сгинула от болезни, Светана не отходила от меня ни на шаг. Она пела колыбельные, когда становилось страшно, рассказывала сказки, ежели одолевала тоска. Тогда мне было всего два года. Но вот, с тех пор минуло шестнадцать лет, а нянюшка все продолжала бродить за мной по пятам, как и прежде запугивая горохом за провинности. Сама я ни разу не стояла коленями на горохе, но другие ребятишки рассказывали, как это больно. Будучи совсем маленькой, я боялась повторить их незавидную участь, старалась не шалить, а ежели уж так случалось, то всегда сознавалась и просила прощения. Но довольно скоро проворный детский ум понял, что добрая нянюшка не пойдет дальше угроз, а потому очень скоро я продолжила озорничать втихаря. Да и Светана давно догадалась, что я лишь притворяюсь напуганной, но все равно по сей день продолжала эту незамысловатую игру, сохраняя образ строгой наставницы.