Но наследственные земли – это одно, а корона – дело иное! Тут уже права самого сэра Генри вызывали сомнения. И благородный изгнанник, ещё вчера всем понятный и приятный, в одночасье превратился в узурпатора, которому, во избежание конфликтов внутренних, обязательно теперь потребуется конфликт внешний – то есть новая война!
Но с кем?!
Боже милостивый, до чего же глупы бывают, порой, правители земные!
Епископ еле удержал готовый вырваться стон досады.
"Что теперь будет? – думал он. – Что?! С таким трудом добились перемирия в бесконечно вспыхивающей войне, заключили договор о взаимной военной помощи герцогу Бургундскому, выдали за Ричарда дочь французского короля… И, к слову, что теперь будет с ней?!"
Перед мысленным взором епископа промелькнуло детское личико восьмилетней Изабеллы. Такой он видел её три года назад – немного испуганной, храбро не подающей вида и очень, очень милой… "Нет, тут волноваться не стоит. Девочку, конечно же, вернут во Францию. Но вот сам Ричард… Что будет с ним?"
Рука сама собой сотворила крестное знамение.
"Тут и гадать нечего, – мысленно вздохнул епископ. – Свергнутые короли живут недолго!" Можно считать, что Ричард уже умер. Но вот война…
Это епископу Лангрскому было сейчас совсем не нужно.
2
Как пятый сын герцога де Бара, епископ Лангрский по традиции готовил себя только к духовной карьере и никем другим, кроме как прелатом, естественно, быть не мог. Хотя чего греха таить: мечталось иногда и о крестовых походах, и о кровавых сражениях с непременным подвигом, за который король обязательно дарует герою собственное герцогство или графство, и обездоленный пятый сын, не имеющий никаких надежд продолжить династию, станет родоначальником династии новой – своей собственной.
Но увы: традиции жестоки и жестки. Воевать прелату не полагалось, четверо старших братьев на здоровье не жаловались, а когда к смертному одру старого герцога слетелись в полном составе все искатели наследства, молодой Луи де Бар окончательно уяснил, что стать первым в этой толпе можно только с помощью наемных убийц или яда. Поэтому, оставив в стороне честолюбивые устремления, епископ пораскинул мозгами и нашел единственно приемлемый путь на широкие просторы династической мечты и реальной власти. Путь хоть и хлопотный и чрезвычайно извилистый, зато безгрешный и надежный. Путь откровенной купли-продажи, которую для людей родовитых и высокопоставленных давно уже заботливо окрестили политикой.