– А Флинн всегда был глухим? – ее щеки покрылись ярким румянцем. – Это ведь не слишком личный вопрос?
– Здесь нет ничего личного. Да, он родился глухим. Вот такая игра природы.
– А Дрейк? Я его даже и не разглядела, почти все время провалялась на полу с закрытыми глазами.
Он не смог сдержать неожиданный смешок.
– Дрейк. Ну что мне про него сказать? – ничего такого, что она не узнала бы из городских сплетен. – Он… скорбит… Женился на Хизер – своей школьной любви – как только закончил ветеринарный колледж. Она умерла от агрессивной формы рака яичников три с половиной года назад.
Эйвери молча смотрела в окно и терла круговыми движениями ключицу. Он уже собирался спросить, хорошо ли она себя чувствует, когда она откашлялась и сказала:
– На его месте я была бы вне себя от горя.
Дрейк сильно горевал. Он был полностью раздавлен. Потом ему стало лучше, но Кейду и Флинну потребовался год, чтобы заставить его выбираться куда-нибудь, кроме клиники, и еще год, чтобы убедить собрать вещи Хизер и отправить их в благотворительную организацию. Видя страдания брата, Кейд надеялся, что никогда не влюбится, никогда не увлечется кем-нибудь настолько же сильно.
– Он тяжело все переживал. У Хизер была лучшая подруга, Зоуи, вы с ней еще не встречались. Она наш грумер. У нее маленький салон, прилегающий к зданию клиники.
Когда он свернул к зоомагазину, Эйвери о чем-то глубоко задумалась.
– А кто расписал стены клиники? Такие чудесные рисунки.
Кейд улыбнулся, радуясь возможности сменить тему.
– Это Зоуи. Она любит рисовать, когда не сражается с собаками, пытаясь затащить их на помывку, – он припарковался и выключил двигатель, затем повернулся к ней и положил руку на спинку ее сиденья, всего в дюйме от мягких каштановых локонов.
– Вы не против, что я теперь у вас работаю?
Внутреннее чутье подсказывало ему, что не стоило небрежно отмахиваться от этого вопроса. Что ж, хм-м… На носу у нее рассыпались светлые веснушки, которых он не замечал прежде. Запах ягод, исходивший от нее, заводил его. Он никогда не думал, что фруктовый аромат может оказаться настолько притягательным.
– Я очень даже доволен, что вы согласились у нас работать, – внезапно его охватил порыв доказать ей, что не все мужчины засранцы. Но вчера вечером, когда они в первый раз встретились, он вел себя как придурок, и наверняка у нее сложилось не самое лучшее мнение о нем. Ему это не давало покоя. – Мне правда жаль, что я так себя повел, когда вы принесли Серафима. Честное слово.