Я почувствовал облегчение, что прошлым летом инспекционная поездка в Аушвиц меня миновала.
– Вы делали пробы грунтовых вод в этом году? – на всякий случай поинтересовался я.
Хёсс кивнул:
– Я дал строгое указание нашим лабораториям отслеживать это.
Я не сумел скрыть тревогу на своем лице, Хёсс поспешил заверить:
– В моем доме используется только привозная «Маттони».
– Прекрасно, но я остановился не в вашем доме, оберштурмбаннфюрер, – усмехнулся я.
Хёсс тут же сменил тему:
– И в разгар всего этого еще Эйхман вздумал мне морочить голову своими словацкими евреями, слышал, наверное?
– Эйхман что-то писал об этом, – кивнул я, – жаловался.
– Как всегда, впрочем, – поморщился Хёсс, и я понял, что натуру Эйхмана он прочувствовал не хуже меня. – Он зачем-то лично пообещал словакам, что с их евреями ничего не станется, мол, обычные работы на Востоке. Мы действительно не уничтожили их сразу по прибытии. Но обстоятельства… – комендант вздохнул, разводя руками. – Изначально ведь со словацким правительством была договоренность исключительно о работоспособных евреях, но словаки начали давить на нас, чтобы мы забрали и их женщин с детьми. Честно говоря, совершенно бесполезная партия в плане сопутствующего дохода, они прибыли совершенно пустые: мало того, что словаки выторговали у нас обещание не претендовать на их имущество, так еще и сами отобрали у этих несчастных даже то, что те пытались увезти в карманах. Вся более-менее пригодная одежда, деньги, украшения, деликатесы – глинковские гвардейцы[19], принимавшие этих евреев в перевалочных лагерях, забрали все. Некоторые прибыли даже без ботинок, веришь ли!
Я верил. Верил в то, что этих евреев, которых обворовывали в пути, Хёсс совершенно не считал «несчастными». Ведь буквально две минуты назад с дотошностью учителя он завалил меня цифрами своей лагерной арифметики уничтожений, ясно дав понять, что головную боль у него вызывал лишь тот факт, что цифры реальные не совпадали с требуемыми. Теперь же, спустя несколько мгновений, эти «цифры» стали «несчастными» людьми, которых кто-то иной смел грабить. Мне вдруг подумалось, что комендант на кой-то черт так нелепо и бессознательно пытался оправдаться – кругом полно других, поступающих бесчестно по отношению к «несчастным». Он же повелевал исключительно цифрами.