Приходившие к нам в гости взрослые умилялись ангелочкам, но заходя ко мне в комнату, вздрагивали от ужаса, мысленно крестились и намекали моей маме, что хорошо бы показать меня врачу.
Кстати, мне и самой было страшновато. Я вообще боялась темноты, а уж из-за того, что комната была завешана страшными мордами, засыпала я только с включенным светом. Зачем маленькая Юля создавала себе экстрим и пугала сама себя – загадка. Может, мне, тепличному растению, адреналина не хватало?..
Всё тот же образцовский спектакль создал мотивацию к ещё одной игре – «в Архангела». Того, которого выгнали из рая, и он стал несчастным и отрицательным. Мне очень нравился этот персонаж и актер, который его играл. Текст его роли я знала наизусть. Я надевала устрашающего вида черно-красную накидку, к которой мама пришила сделанные из газеты крылья и разыгрывала для Дылды или для бабушки, или для того, кто попадался под руку, сцены из «Божественной комедии».
А вот обожаемая мной игра «в привидение» была связана не с мистикой, а лишь с огромной любовью к книжке о Карлсоне, которая была зачитана до дыр и которую я до сих пор могу процитировать с любого места.
Периодически я портила простыни, вырезая на них дырки для глаз и наклеивая всё тем же пластилином звёзды из фольги. Карлсон, кстати, звезд вовсе не клеил, это была моим ноу-хау.
Нацепив на себя простыню, я выходила на балкон и долго стояла так, громко и настойчиво издавая привиденческие звуки, привлекая внимание прохожих. Эстетическое наслаждение я получала, когда кто-нибудь от неожиданности вскрикивал и застывал, рассматривая меня – привидение должно было внушать людям священный ужас.
Эта игра прекратилась, когда две ничего не смыслящие в интеллектуальных играх девицы, чья фантазия ограничивалась банальными «дочками-матерями», стоя на балконе дома напротив, обсмеяли меня, выкрикивая на всю улицу:
– Эй ты, пугало огородное!
Своим глупым смехом они до глубины души оскорбили моё чувство прекрасного и в привидение я больше не играла.
Ещё я очень любила нырять в ванной, спасая предварительно утопленных мной пластмассовых индейцев, и пересчитывать ёлочные игрушки, составляя опись и записывая всё под кодовыми названиями типа «Больш. крас. сосулька с блестючками», «Шишка зелён. с отбит. краешк.», «Грибочек дурацкий, фиолет.»