Когда мне было тринадцать, казалось, что взоры всего мира обращены на меня. Когда мне стукнуло двадцать, я понял, что никому до меня нет дела. Оказалось, что я могу выйти на улицу в широких оранжевых штанах и ярко-розовой рубашке с помпонами, покружиться на голове, громко прокукарекать, но никто мне даже ничего не скажет, а мне так хотелось, чтобы хоть кто-нибудь меня заметил… Есть, конечно, особая категория людей – сплетники, но и они уделяют чужим забавам не больше пяти минут. На самом деле, единственный человек, который заинтересован во мне с ног до головы – это я сам, а если бы носа моего в собственной истории не оказалось, то значит, дела бы мои были плохи.
– Это ещё почему? – наливая очередную кружку чая спросил Григорий.
– Не интересующийся собственной жизнью – пропащий. Много таких примеров видел я в своей жизни. Например, был у меня дядька… Более того, он и сейчас есть. Вот только существование – не равно жизнь. Никогда он не думал о себе, хотя многие называли его эгоистом, а я с детства смотрел и видел, как из его груди сочилась чёрная дыра. Может быть этот «эгоизм» сделал из него чуть более счастливого человека, а не того, кто медленно убивает своё тело с помощью алкоголя.
– А как же писатели, поэты, художники и другие творцы, которые писали и пили? – поправляя дугу от очков спросил Григорий.