Я как раз решила зайти на собственную страницу в режиме инкогнито (плюс одна читка – тоже неплохо в моей ситуации), когда раздалась трель из прихожей.
– Леся, звонят, – сказала бабушка.
С ворчанием разбуженного бульдога я поплелась с балкона в комнату. Вот что значит – «звонят»? Я же не глухая!
Вообще-то я обожаю бабушку. И она меня тоже. А в тоске, унынии и ворчании виноват исключительно никому не интересный канал.
Добравшись до входной двери и заглянув в глазок, я тут же отперла замки.
– Ба, это Наталья Гавриловна! – крикнула я и впустила гостью в прихожую.
Наталья Гавриловна Гаврилова, давняя бабушкина подруга с подпольной кличкой «Гаврюша» (бабушке, кстати, жутко не нравилось, когда я так называла при ней Наталью Гавриловну), шагнула через порог и замерла.
– Здравствуйте, вы к баб… Ой, ба, она падает!
Гаврюша действительно как-то странно накренилась, я ухватила ее за плечи и чуть не рухнула вместе с ней. В Гаврюше было килограммов сорок пять веса, но попробуйте удержать человека, который буквально стекает по стенке. К счастью, обошлось без жертв: Гаврюша выбрала очень удачное место для обморока – возле низкого обувного шкафчика, куда я ее не без труда, но усадила.
Бабушка вылетела в прихожую, мгновенно оценила обстановку и приказала:
– Леся, корвалол, стакан, воду. Воды – на дне. Наташенька, посмотри на меня.
Меньше, чем через минуту, бледная Гаврюша пила резко пахнущий корвалол и причитала:
– Господи-господи, за что мне такие страдания! Дом проклят, соседа убили, еще и пить эту дрянь!
Мы с бабушкой переглянулись и облегченно вздохнули, несмотря на слова о проклятии и убийстве соседа. Гаврюша была… Вот бабушка называла ее «впечатлительной натурой». Сама Гаврюша говорила, что она «вечно молода и вся в творчестве». А старший брат моей лучшей подруги Насти как-то сказал, что «у Натальи Гавриловны подтекает чердак».
В принципе, все были по-своему правы. Гаврюша много лет работала в отделе кадров областного драматического театра, считала себя человеком искусства и это, видимо, накладывало отпечаток на ее восприятие реальности. Однажды она убеждала бабушку, что видела мое похищение: затолкали меня в машину, я рыдала, и лицо мое было разбито в кровь. До бабушкиного инфаркта дело не дошло – она же знала, что Настина мама везет меня к стоматологу. И я не рыдала, и крови не было, и в машину я залезла сама, но воображение Гаврюши дорисовало нужные детали.