– Как же тебе его отдали?
– Далеко не сразу. Я больше двух лет за него воевал. Еле-еле добился, чтобы отцом меня признали и позволили мальчишку забрать. Юрист хороший попался. Все сделал как надо! Катя помогла. Она же все про меня знала. Мы так письма друг другу и писали все эти годы. Она и про Игорька все знала, и про Олю. Помогла мне адвоката найти и бумаги собирала, какие могла, понимая, что одному мне не справиться.
– Постой! Что-то я ничего не пойму. А как же тебе ребенка доверили, если ты сидел?
– Так это после было. Я Игоря забрал, а через полтора года в аварию попал. Ехал поздно вечером домой, уставший, на нервах. И решил перекресток проскочить. А там женщина дорогу перебегала… Как ни крути, а виноват я. Думал – все! И пацана отберут, и мне жизни не видать. Да только тут судьба моя вмешалась.
– Катей ту судьбу звали?
– Да. Она это была… Приехала. Игоря забрала и настояла, чтобы мы расписались. Так, мол, вопросов меньше будет.
– Помогло?
– Да. Игорь с ней жил, пока я срок мотал. Она свою квартиру продала и сюда, в этот город перебралась. Ко мне поближе. Соседи вообще думали, что Игорь – Катин сын. И правильно думали. Он больше ее был, чем мой… Катя научила его письма писать. Это и помогло. Вытащили меня эти письма из той ямы, в которую я сам себя столько лет загонял. Сын мне почти каждый день писал. Иногда пару строчек всего, но и этого было достаточно. Я знал, что меня ждут. Мы ни до, ни после столько не говорили с ним, как в этих письмах. Он рассказывал мне, как они с Катей живут. Ругал меня за маму и за то, что я так поздно в его жизни появился. Писал о том, как в школе дела. Даже совета просил, представляешь, когда с девушкой познакомился. А что я ему мог посоветовать? Только не поступать так, как сам когда-то…
– И то верно… А потом?
– Потом я вернулся. И какое-то время мы жили спокойно. А потом Игорь уехал учиться, и Катя затосковала. Все просила меня ребенка из детского дома взять, раз свои не получаются. Только я понимал, что ничего у нас не выйдет. Откажут в опекунстве. С моим-то прошлым. Злился на ее настойчивость. Попивать начал. Мне бы тогда понять, что она не для себя просила…
– А для кого?
– Для меня, Тимофей! Для меня… Видела, как я в себе копаюсь. Как перебираю свою жизнь, понимая, что большая часть уже за плечами, а сделано всего ничего. Кто я? Что я? Пустое место! Никому от меня, как ты говоришь, ни холодно, ни жарко! Это она, а не я, Игоря поднимала. Она обо мне заботилась все эти годы, а не наоборот… Разве я – мужик? Нет! Так, обмылок…