– Почему… – начала Изабель, вытягивая меня из размышлений. – Почему ты не рассказал о проникновении Лилу в офис владельца «Винта»? – строго спросила она. Мои глаза резко распахнулись и тут же заслезились из-за непривычно яркого света. Черт, эта женщина все продолжала открывать шторы в моей комнате, и похоже ей плевать на все мои просьбы этого не делать. В ее голосе звучал металл, Изабель точно хотела на меня наорать, но она говорила тихо, как всегда, почти пробирающим до костей шепотом.
Лу не могла рассказать своей тете правду, зная какая будет реакция. Поэтому остается один человек. Чертов Генри, вот же предатель. Я так и знал, что его влюбленность не даст нам спокойно проводить поиски дальше. Только не думал, что он так быстро сдастся и расскажет все ей.
– Откуда ты узнала? – спросил я, перевернувшись на спину. Белый потолок казался более приятным, чем свет, исходящий с улицы. Сколько сейчас времени?
Мы с Лилу сидели до трех часов ночи, обсуждая Алана Миллера. Лу была просто в гневе от того, что ей пришлось примерить личину этого урода. Девушка представляла мармеладных мишек, в кислой посыпке, этим человеком, а после лишала их головы ножом для масла, жестко, но справедливо. Когда Лу успокоилась, мы перешли на более нейтральную тему и просто говорили обо всем, даже вспомнили наше знакомство. Тогда мы оба были потерянными, разбитыми от горя детьми, которые потеряли родителей и отчего-то сразу же нашли общий язык. Может быть, так на нас повлияла свежая душевная рана?
✧✧✧
Неужели душа может так сильно болеть?
Саднящее чувство внутри пыталось поглотить меня. Слезы то и дело выступали на глазах и скатывались по щекам, опаляя их огнем. Смущенно утирая мокрые капли, смотрел на женщину, которая вела автомобиль по автостраде. Она молчала и время от времени поглядывала на меня, наверное, проверяла не притронулся ли я к пакету с едой, которую та купила мне на станции подзарядки для автомобиля пару часов назад.
– Хёну, может ты немного поешь? – спросила тетя Изабель, так она представилась, когда забирала меня из больницы. Столько боли было в ее голосе, мне тут же захотелось закричать, зарыдать и кинуть в нее этот пакет.
Нельзя! Мама говорила, что едой плохо бросаться…
Мама…
Мамочка…
Слезы с новой силой хлынули из глаз. Изо рта послышался слабый всхлип, щеки вспыхнули от боли и смущения. Мальчик не должен плакать, он будущий мужчина и опора для близких, так говорил отец…