Выйдя из многоэтажного жилого комплекса, Шон посмотрел на ночное небо, которое больше походило на сплошной светлый туман, проплывающий над городом. Все здания в округе были освещены и горели словно мириады глаз, наблюдающих за всем и вся. Воздух на улице мало чем отличался от воздуха в квартире, ветра практически не было, а сам кислород ощущался как некий газ, которым был пропитан весь прогрессивный умирающий мир. Температура на улице была подозрительно теплой для ноября месяца, и тем более теплой для Северной Европы. На самой улице стоял гул, проезжающих мимо машин; и назойливых звуковых фекалий в виде непрекращающейся рекламы, исходящих из разных углов. Культура уже давно была потеряна. Посмотрев на город, трудно было сказать, что это именно Лондон. Все культурные и исторические особенности абсолютно перестали выдавать себя. Один город выглядит ровно, как другой. Оглянувшись на свой жилой комплекс, Шон увидел исполински гигантские здания с хаотично горящими окнами. Ранее, он и поверить не мог, что вокруг него живет столько людей, и ни одного из них он никогда не видел, и тем более не знал. В каждом из этих окон протекает по меньшей мере одна забытая жизнь. Как это возможно: нас так много, но при этом каждый так одинок?
Сигнальный звук, приехавшей за Шоном машины, отвлек его от мыслей, и он поспешил сесть в нее, дабы не опоздать.
Прибыв на место назначения, Шон взглянул на часы и был приятно удивлен тем фактом, что опоздал всего лишь на 15-20 минут. В новых правилах этикета считается, что, если ты позволил себе опоздать на 20-30 минут от назначенного времени, можно считать, что ты прибыл вовремя. Да, «люди» настолько утратили ценность времени, что опоздание на пол часа – не является опозданием. На смену немецкой точности пришла простительная безответственность.
Оглядев здание, Шон прищурил свой взор от разнообразия цветов, которыми светились всяческие изображения на здании и несуразные рекламные объявления. Да уж, реклама азартных игр и наркотиков на центральном здании города… Казалось бы, полнейший абсурд, но к сожалению, теперь это стало ничем непримечательной обыденностью. Взгляд Шона передавал привычную разочарованность во всем: в мире, в людях, а главное – в себе. Неужели, все так было всегда?
Собрав всю волю в кулак, Шон вдохнул настолько глубоко, насколько позволяли его легкие, и выдохнув, устремился ко входу в клуб. Его походка, дыхание, мимика, осанка транслировали всем окружающим крайнюю неуверенность. Казалось, что все внутренности Шона сжались внутри. Его минимальная мускулатура напряглась и также скорчилась под воздействием мнимых страхов. В моменте, Шон был готов развернуться и убежать оттуда в ужасе, но все же ему хватило смелости войти внутрь.