– Ой, да иди ты! – бросает Лих мне вслед. И это вместо справедливого «извини, Бруг, ты мудрец, а я просто не подумал, потому что тупой».
Коллектор не меняется. Он совершенно тот же, что одну, что две сотни шагов назад. И готов поклясться, впереди нас ждет всё та же однообразная клоака. Пока Лих гремит позади фонарем, переживая за свои дурацкие обновки, я тщетно всматриваюсь в темноту. Даже прикусываю губу – как надо, до соли на языке. Но лучше не становится: уж слишком мало времени прошло с тех пор, как я обращался в последний раз. Нечистый жутко ленив, когда напитается. И вдобавок, он та еще сволочь, чтобы помогать мне без повода. А повод у него один – вдоволь наиграться с мягкими человеческими телами.
Даже нюх – и тот почти оставил меня. Чтобы выделить хоть один запах из смрадного воздуха, мне приходится стоять недвижно. Застыть, превратиться в огромный собачий нос, вдохнуть поглубже всю эту вонь, от которой хочется расчихаться до крови…
И ничего. Когда ты просто человек, помойка всегда пахнет помойкой, сколько ее ни нюхай. А эта помойка была однообразной до сверби в ноздрях.
Однообразие всегда меня раздражало. Здесь, в подвале кирхи, да даже в Глушоте… Однообразие превращает тебя в самозванца, который живет твою жизнь за тебя. И делает это невообразимо скучно.
– Эй, дружище, – окрикиваю я Лиха, чтобы как-то отвлечься. – А на кой черт тебе это всё?
– В смысле, дядя? – масел-фонарь высвечивает его недовольно насупленные брови. – Можешь даже не уговаривать меня свалить, я тебе…
– Да я не об этом, – отмахиваюсь я. – Как тебя в цех занесло?
– А… – лицо парня расслабилось, и он откинул со лба вьющуюся прядь – чтобы снова сморщиться от запаха пальцев, поднесенных опрометчиво близко. – Ну, мы типа выросли при цехе. С Вилкой то есть. Дед нас еще в пеленках сюда приволок, – Лих мнется, опустив глаза, – с мусорной кучи.
– Ты Бруга этим не разжалобишь, – отворачиваюсь я, чтобы он не заметил, как дернулось веко. – Не вы одни без мамки росли: ползапада таких. И подчас безотцовщина, скажу я тебе, бывает лучше некоторых батек.
– У тебя, выходит, такой батька был? – Лих шлепает следом.
– Не важно. Ни тебе, ни мне до него дела нет, – сплевываю вбок, отправляя вслед за слюной и дурные воспоминания. Там-то, в дерьме и соре, самое им место. – Лучше скажи старине Бругу, почему ты еще здесь. Вырос при цехе – и ладно. А дальше? Что, не можешь от Табитиной юбки оторваться?