– Говорят, что они могут превращаться в чудищ! – продолжала Джессика.
– Не знаю, не видел, – ответил Эдмонд, не сумев скрыть раздражения.
Почему-то сегодня расспросы про страшных демонов утомили его раньше обычного.
Саймон хоть и не обладал аналитическим умом друга, но привычка предугадывать действия противника научила его очень тонко чувствовать настроение собеседника. Он бросил на товарища понимающий взгляд и сказал Джессике ласково:
– Сладенькая, неужели ты думаешь, что Палмер скажет тебе всю правду? Это же может поколебать священный баланс! Каждый день он подписывает по одному обязательству о неразглашении. Оттого у Палмера и такая огромная зарплата.
Джессика погрустнела.
– И потом, если тебе интересны чудовища, то спроси Джона. Нечисть и даром здесь никого не волнует. Потому никому и в голову не придет засекречивать тот факт, что Змей Горыныч пару веков назад съел какую-нибудь деревеньку за неуплату дани в виде молоденьких девушек на выданье!
Он разразился смехом, наслаждаясь собственной шуткой. Саймон вообще находил наиболее забавными свои собственные остроты.
– А вам не страшно работать с настоящими чудовищами? – Джессика, к облегчению Эдмонда, переключила внимание на Джона.
Джон на какое-то время задумался, а потом произнес, обратив на Джессику затуманенный взор:
– Ужас, порождаемый этими существами, уравновешен их очарованием. Ровно в такой же степени, в какой наша жестокость ограничена нашей добротой. Эти качества представителей нечистой силы неотделимы друг от друга. В каждой русалке или ведьме живет невероятный дуэт страха и прелести, понять который человеческий разум не в силах.
– Ничего себе!– глаза Джессики округлились.
Эдмонд слышал прозвучавшую сентенцию много раз, но все-равно поразился искренности эмоций своего увлеченного друга.
Глаза Джона увлажнились, а голос наполнился страстными интонациями.
– Вот взять русалок, – вещал он возбужденно. – Их верхняя половина, та что выше талии, настолько изумительна, что нельзя глаз оторвать. Роскошные густые волосы, большая упругая грудь. А глаза какие! А смех! Вы бы слышали, как заливисто они смеются. Словно мелодичное журчание ручейка. Но когда смотришь на их хвост, то спрашиваешь себя: как можно лишить такую красоту самой возможности… – он чуть смутился, – выразить себя в любви?!