– Дорого богато. Хорошие, видать, командировочные, – хмыкнул Пустовал и прошагал к чугунной громаде несгораемого облупленного сейфа, ударившись бедром об угол стола и зашипев, и забренчал замком. Что примечательно – ключ был вставлен в гнездо на дверце все эти дни, которые отделение, простите за каламбур, пустовало.
В сейфе, я проверил, хранились два пистолета, пачка денег разными купюрами, несколько связок ключей, в том числе одни от машины – вероятно, пыльного уазика под окном, а на нижней полке – календарь с видами заповедника за 2013 год и початая бутылка недорогого коньяка.
Лейтенант покопался в темных недрах, вынул и с сожалением вернул бутылку, извлек связку ключей с засаленным брелком-темляком и сунул в карман. Сказал: “Пройдемтесь”.
Мы вышли на улицу. Я снова удивился живописной панораме, открывающейся с крыльца полицейского участка. Деревня лежала в седловине двух лесистых гор Шеремельского заповедника, одна из которых завершалась короной каменных зубцов. Синюю толщу сосновых лесов пробивали желтые и багряные сполохи осин и берез, на плечах гор клубились туманами рождающиеся облака. Воздух был вкусен прелой листвой, горной хрустальной водой, печным горьковатым дымком. Я полной грудью его набрал и зажадничал выдыхать, тянул, как дорогое вино, глоточками.
– Инсульт у тебя? – заботливо спросил Пустовал, который к красоте природы оказался глух и уже отошел по дороге десяток шагов.
– Никак не привыкну, как красиво, – буркнул я.
– Привыкнешь через год-другой, – успокоил тот и зашагал по улице Ленина вверх. На ней располагались отделение полиции, поселковая ратуша, почта и магазин – в одном здании, амбулатория в другом и напротив гостиница. Самый центр, понимаете ли.
На втором перекрестке мы свернули направо по Кирова. Я наконец догнал Пустовала и шел рядом.
– Государство об нас заботится, – со своей характерной иронией вещал тот. – Дает нам хлеб насущный и кров, чтоб мы не мыкались по гостиницам за бешеные деньги.
На Кирова выходили палисадники кирпичных, как сейчас сказали бы, таунхаусов, а в момент строительства они назывались: “дом одноэтажный на две семьи с участком 4 сотки”.
– Тут врачи живут, – проводил экскурсию Пустовал, указывая пальцем на сдвоенные дома. – Учителки. Вот физрука крыльцо. А там наш.
Он провел меня к белому кирпичному дому в конце улицы. Четыре окна смотрели на нас по-разному: на половине Пустовала были занавески и цветок в горшке, вторая половина была прозрачно темной.