Алина вышла к доске со смутным довольством незамутнености своего разума науками. Все попытки учительницы добиться от Алины написания хоть одной формулы заканчивались трагически – ученица просто улыбалась, крепко держа мел и находясь в готовности сейчас же записать доносящиеся из класса звуки. Класс же зевал и ждал перемену, а не перемен. Наконец, Алина расслышала не слабый уже, а вполне уверенный шепот первых парт: «А в квадрате плюс Б в квадрате…» Не дожидаясь окончания, Алина бодро написала «А» и нерешительно остановилась, оглядываясь на класс. Нина Тамаровна уже не принимала в действии никакого участия, со слабой улыбкой сложив руки на груди и наблюдая.
Алина беспомощно чертила на доске что-то невразумительное и тут же стирала. К ее «А» ничего так и не прибавилось.
– В квадрате, в квадрате! – раззадоривались ребята.
Они похихикивали и качали головами. Хотя за потомка Энштейна и по внешности, и по способностям хотя бы отдаленно мог бы сойти только Кирилл.
Наконец, Алина решилась и обвела написанную ранее букву «А» в квадрат. В последовавшем за этим коллективном взрыве смеха приняла участие даже элегантная Нина Тамаровна.
Директором этого (далеко не самого забубенного, что бы не утверждала Ника) места была утонченная чрезмерная блондинка Стелла Вениаминовна Растяпова. Она воцарилась в престижном кресле всего несколько месяцев назад, но мягким и приятным обращением сумела заслужить снисхождение требовательных учеников школы. Вслед за красным Porsche Стеллы в школе в коем-то веке появились йогурты на завтрак, что несколько притушило уже готовящиеся сорваться с языков скоропалительные выводы. Ей дали необидное прозвище Веня, но в темных углах все же пошептывались о влиятельной семье, благодаря которой и стала возможной произошедшая кадровая перестановка. Впрочем, несколько не угодивших Вене учителей тут же были понижены в должности или даже уволены. Последняя участь постигла несчастную учительницу музыки, на которую не нашлось своего Дамблдора, чтобы отстоять ее право остаться в школе. Поэтому престарелой женщине оставалось только целыми днями ездить в маршрутках и невпопад разговаривать то с шагающимися от нее пассажирами, то вообще с самой собой.
В тот момент, когда разъяренная Римма Эдуардовна под конвоем привела в кабинет главнокомандующей смущенную, но не сдающуюся Веронику, Стелла Вениаминовна пыталась с лучшей стороны преподнести свою вотчину новому учителю. Педагог этот был молодым мужчиной, и даже не косым и не кривым, что вообще выходило за всяческие рамки дозволенного. Из-за существенного гендерного перекоса в школе Стелле надо было особенно постараться и по возможности не сразу раскрыть кандидату грядущее вознаграждение за его труд.