Вот уже четыреста лет каждый день один и тот же спектакль, но почему-то сегодня громче обычного.
Когда Бальтазар со всей силы распахнул дверь, ему даже не потребовалось произносить ни слова – горящий взгляд явно говорил сам за себя. Госпожа Тетете и господин Процел испуганно уставились на него, а затем худощавый бывший ангел чудесным образом безо всяких усилий вывернулся из мертвой хватки женщины-змеи. Спотыкаясь на ходу, он рванул в непроницаемо-черный туннель, а Тетете пригнулась и поползла в другую сторону. Бальтазар еще какое-то время угрюмо постоял, глядя в темноту и глубоко вдыхая густой дым из магматических котлов, чтобы проветрить голову, прежде чем вернуться в свой шикарный белый кабинет со множеством растений и шведской мебелью.
Застонав, Бальтазар сел в офисное кресло и снова начал сверлить взглядом смартфон. Тот невинно лежал с затемненным экраном на одной из папок. За весь день он ни разу не пошевелился, как и вчера. Если Бальтазар сам ничего не спрашивал, то от Моны не было слышно ни звука. Мысль о том, во сколько неприятностей она успела влипнуть за прошедшие месяцы, превратилась в настоящую тревогу. Невезение не оставляло ее даже на несколько дней.
Тревога. Он и тревога. Бальтазар десятки лет упивался своей незаинтересованностью к жизни, и последние годы земной смуты обошли его стороной, но из-за Моны с беспокойством следил даже за статьями об изменении климата. По крайней мере, с точки зрения Моны, мир смертных представлял собой постоянную борьбу за выживание.
Скрипнув зубами, он потянулся за смартфоном. Не хотел снова пялиться на аватарку Моны в Твиттере и ждать, пока она загрузит новую фотографию Бена, играющего с мячиком, или Бориса за синтезатором, чтобы узнать, что все в порядке. Три недели назад ей угрожал вампир, который из-за нее даже похитил ребенка – тут есть о чем забеспокоиться. Ему необходимо срочно услышать ее голос, а лучше увидеть саму Мону. Без спонтанных призывов Бальтазару не хватало присутствия этой ведьмы в его жизни. Он понял, что ему нравилось, когда его затягивало в ее реальность, и тихо вздохнул.
Это как игра: он никогда не знал, в какой кавардак его закинут в следующий раз. Естественно, Мона и сама могла о себе позаботиться. Чтобы справляться с повседневной жизнью, ей не нужен был ни он, ни пылающие руки. Она заботилась о вампирах, оборотнях и скелетах не с помощью магического дара, а с помощью слов. Так что его заставляло нервничать не столько волнение за ее безопасность, сколько тоска по ее очарованию.