И этот щёголь будет расследовать дело об убийстве?
Летти едва не произнесла эти слова вслух, но вовремя остановила себя и лишь сдержанно поздоровалась.
– Кажется, вы не представились, – заметила она.
– Прошу меня извинить. Моё имя Стефан Альберран, я работаю в Службе Правопорядка. Вашего жениха нашли мёртвым сегодня утром, и я уполномочен… Но, альда Мортон… Вы совершенно не выглядите шокированной моими словами.
– В аристократических кругах с детства приучают не показывать свои чувства, – холодно отозвалась Летти. Вдруг неприятно кольнуло что-то вроде угрызения совести. Теперь собеседник наверняка будет считать её бессердечной особой и напыщенной гордячкой, смотрящей на него сверху вниз. А ведь не будь у отца деловой жилки, и ей бы пришлось сейчас приживалкой ютиться в доме родственников, принявших её из милости. Одно название, что альда, ведь в мире всё решают в большей степени деньги, чем происхождение.
– Но вы, должно быть, опечалены? – продолжал расспрашивать её Альберран.
– Я не собираюсь падать в обморок, – заверила его Летиция.
– Тогда, думаю, нам лучше отправиться в другое место, более подходящее для беседы.
Летти бросила ещё один короткий взгляд на родительскую могилу, куда, по заведённой традиции, принесла свежие цветы, и кивнула. Похоже, так просто ей от этого господина не отделаться. Он действительно подозревал её в убийстве.
И наверняка не без оснований.
– Что ж, тогда приглашаю вас к себе, – сказала она, отряхивая перчатки. Они пропитались росой и едким цветочным соком, который оставил на тонкой ткани тёмные пятна. Матушка сейчас не преминула бы обвинить дочь в неаккуратности, в том, что она так и не научилась быть безупречной во всём.
По дороге к её экипажу и в карете они, будто по предварительной договорённости, молчали, в напряжённой тишине изучая друг друга, как противники перед схваткой. Летиция всё ещё недоумевала, почему на такое серьёзное дело отправили человека, который чересчур заботился о своём внешнем виде. Он ведь не аристократ, так к чему наряжаться? Ей представилось, как он в своих начищенных ботинках гонится за преступником по ночной улице, в одной руке сжимая пистолет, а другой придерживая шляпу. Презабавная, должно быть, картина.
– Вот и мой дом, – нарушила молчание Летти, когда карета остановилась.