Дождавшись, когда хватка на моей шее ослабнет, я захожу в детскую и аккуратно укладываю сына в кровать. Он тут же поворачивается на бок и поджимает колени к груди, сладко причмокивая пухлыми губками.
Я тихо вздыхаю и наклоняюсь, чтобы поцеловать теплую щечку и накрыть Мишутку одеялом. Немного приглушив ночник, беззвучно выхожу и прикрываю за собой дверь.
Я уже надеваю леопардовые лодочки на высокой шпильке, когда Татьяна Михайловна подходит ко мне и достает из шкафа зонт.
– Я, когда в магазин бегала, там дождик моросил, – шепчет она. – Возьмите с собой на всякий случай. И, Елен Викторовна, накинули бы вы что-нибудь сверху. – Женщина прижимает руку к груди. – Ну в одном пиджачке. К вечеру же холодает еще. Застудитесь.
Я улыбаюсь, покачивая головой, и быстро бросаю на себя оценивающий взгляд в зеркало. Поправляю хвост и беру зонтик.
– Не волнуйтесь, Татьяна Михайловна, я на машине. Звоните, если что.
Я выхожу из квартиры под тихое причитание нянечки и спускаюсь вниз, на ходу вынимая из сумочки ключи от машины, но в следующее мгновение замираю на месте, чувствуя, как сердце пытается забиться в угол.
Прямо напротив парадной припаркован черный внедорожник, а рядом стоит Глеб, подперев капот, словно редкие капли дождя ничуть не смущают его. Я, застигнутая врасплох, как бы тоже забываю про зонтик, медленно убирая его в сумку.
Что он здесь делает?
Сглотнув подступившее к горлу волнение, я заставляю себя двинуться с места и при этом не обращать внимание, как с каждым шагом мое сердце начинает колотиться сильнее, будто хочет вырваться на свободу и полететь на подстреленных крыльях к мрачной фигуре Глеба со сложенными на груди руками.
Падающий на него свет фонаря подчеркивает его до смешного широкие плечи, обтянутые темно-синим бадлоном, рукава которого закатаны по локоть. Мой взгляд падает на массивное запястье с толстым ремешком золотых часов. И я отказываюсь идти на поводу предательского трепета, зарождающегося внизу живота.
Я останавливаюсь под тяжестью его нечитаемого взгляда, которым он до неприличия долго обводит мою фигуру и задерживается на туфлях. Уголки его губ дергаются, но он стирает эту улыбку одним движением большого пальца.
– Скольких мужчин ты свела с ума этими туфлями? – произносит он задумчивым тоном, прежде чем взгляд его темных глаз поднимается выше и, задержавшись ненадолго на моих объемных бедрах, находит мое лицо.