Отойдя подальше в лес я разместился на небольшой полянке, разжег костер и поставил воду греться, а то как-то зябко стало. Солнце хоть и светит, еще прячась за горизонтом, но тепла от него совсем нет. Пока сидел у костра нанес на рукоять своего обреза две черточки, по одной на убитого. Этих черточек на нем уже не мало, до меня их бывший хозяин этого оружия чертил, и я принялся. Оружие для каждого – реликвия, кто как с ним обходится. Кто золотом или серебром украшает, кто узоры на нем разные вырезает, а кто метки разные, вроде меня, за каждого убитого из него недоброжелателя. На близком расстоянии нет ничего лучше, чем обрезанное ружье, а если вдаль бить, толку от него ноль, но для этого у меня хороший лук имеется и стрелы с отличным наконечником. Можно сказать, что я вооружен и очень опасен, хоть я сам первым и не нападаю, зачем мне что-то у кого-то силой забирать? Я и умом с этой задачей прекрасно справляюсь.
Следующий день выдался неприятным, с самого утра поднялся сильный ветер, а еще и снег вперемешку с дождем доставлял хлопот. Чтобы не промокнуть, я разрезал свой дождевик и сделал из него накидку, дабы не промокнуть, лес хоть и немного, но защищал от ветра, однако, капающая с деревьев вода падала на меня со всех сторон. Ноги промокли насквозь, да и холодно совсем стало, черт побери, а так и заболеть недолго.
До поселения идти осталось недалеко, следы людей тут уже заметны. Сейчас я вышел на свежеубранное поле, на котором сейчас трудились крестьяне с рабами, они с помощью лошадей и быков перепахивали землю, удобряя ее навозом, тем самым готовя поле к новой посевной, что начнется с наступлением весны. Крестьяне были одеты кто во что горазд: кто в сапогах, кто в лаптях, льняные штаны и рубахи, да жилеты и шапки меховые. Рабы сразу выделялись: мешковидные рубахи серо-зеленого цвета, штаны такие же и лапти, ну, разумеется, и ошейник с цепью на шее, дабы не убежал никто. Охранники же выглядели все одинаково, черные кожаные плащи, черные сапожки и меховые шапки, на поясах у всех висели сабли, а у некоторых виднелись револьверы и винтовки.
Завидя меня, охрана, что приглядывала за рабами, тут же напряглась, и все, положив руки на свое оружие, сверлили меня взглядами.
– Я простой путник и зла никому не желаю! Я один иду! – громко прокричал я, успокаивая местных.