Издали послышались шаги, Проповедник торопливо подобрал вытянутые ноги, сел прямо. Не хотелось, чтобы стражник, приносящий еду, видел его потерявшим присутствие духа. Он не мог позволить, чтобы и в темнице японцы смотрели на него свысока.
Шаги приближались. Надо встретить стражника с улыбкой, подумал Проповедник и при звуке поворачивавшегося в замке ключа заставил себя улыбнуться. Он всегда думал, что даже смерть должно принимать с улыбкой.
Дверь со скрипом отворилась, по сырому земляному полу, как расплавленное олово, разлился свет. Моргая, Проповедник повернулся к двери и увидел не стражника, а двух чиновников, одетых в черное.
– Выходи! – степенно приказал один из чиновников, и радость, ассоциирующаяся со словом «свобода», наполнила Проповедника.
– Куда мы идем? – стараясь сохранить улыбку, спросил он спокойно, хотя ноги слушались плохо. Надутые чиновники не удостоили его ответом и зашагали, покачивая плечами. Их особая, демонстративно напыщенная походка, свойственная этой категории японцев, казалась уверовавшему в свое освобождение Проповеднику подобием нелепой детской забавы.
– Смотри!
Чиновник неожиданно остановился и, обернувшись на Проповедника, повел подбородком в сторону устроенного в коридоре оконца, выходившего во внутренний двор. Во дворе, откуда уже начало уходить солнце, были расстелены соломенные циновки и стояла кадка с водой, а рядом – два складных стула.
– Уяснил, для чего это?
Другой чиновник с идиотским смешком провел ребром ладони по шее:
– Вот для чего.
Проповедник застыл на месте, а чиновник с удовольствием усмехнулся:
– Ага! Задрожал, южный варвар!
Сцепив руки, Проповедник старался не выпустить наружу охватившие его унижение и злость. В последние два дня мелкие японские служки не раз пытались его припугнуть, и сейчас Проповедник, обладавший обостренным чувством собственного достоинства, не мог себе позволить хотя бы на миг дать понять этим чиновникам, что он их боится. Но дрожь в коленях не унималась у него всю дорогу, пока его вели в здание, стоявшее напротив тюрьмы.
Наступил вечер, в здании уже было пусто. Чиновники завели Проповедника в полутемную комнату и велели сесть прямо на холодный пол, а сами исчезли. Проповедник, словно ребенок, стянувший со стола что-то вкусное, с жадностью вкушал радость от осознания того, что он свободен.