– Будь я епископом, не вел бы себя так глупо. Окажись я на его месте…
От этой потаенной мысли Проповедник покраснел, словно девушка. Он заметил, что душа его еще не избавилась от мирских амбиций и тщеславных помыслов. Они по-прежнему живы – просто изменили форму. И конечно же, в его желании сделаться епископом, которому Святой престол доверил бы всю миссионерскую деятельность в Японии, была немалая доля личного честолюбия.
Отец Проповедника был влиятельным человеком – членом Городского совета Севильи, один из предков – генерал-губернатором Панамы. Значился в их роде и Великий инквизитор. Дед участвовал в завоевании Вест-Индии. Прибыв в Японию, миссионер, в жилах которого текла кровь поднаторевших в политике предков, обнаружил, что способностями и талантом отличается от обычных священников. И еще он понял, что даже на службе у найфу и сёгуна у него хватит изворотливости и убедительности, чтобы завоевать расположение лукавых и коварных вождей, не пресмыкаясь перед ними.
К сожалению, интриги иезуитов пока не позволили Проповеднику в полной мере проявить таланты, доставшиеся от предков. Зная, что иезуиты не в состоянии манипулировать Хидэёси и найфу, что они не способны наладить отношения с высшим буддийским духовенством, обосновавшимся в замке Эдо, и вызывают враждебность и подозрения у верховной знати, он никак не мог побороть желание дорасти до епископа, хотя и стыдился своих честолюбивых мыслей.
«В этой стране миссионерское служение – сражение. И если сражением командует бездарный вождь, солдаты напрасно проливают свою кровь. Именно поэтому я должен здесь выжить», – думал Проповедник. Пока он скрывался, пятерых обращенных уже схватили, и ему не хотелось, чтобы его постигла та же участь.
«Если я не нужен Тебе, о Вседержитель, – шептал он, растирая затекшие ноги, – дай мне знать когда хочешь. Я же совсем не цепляюсь за жизнь – Тебе это лучше всех известно».
У ног промелькнуло что-то темное и мягкое. Крыса! Она устроила нору в его камере. Ночью, сквозь сон, он слышал, как она тихо скреблась в углу – прогрызала дыру. Всякий раз, пробуждаясь от этого звука, Проповедник начинал тихо молиться о пятерых обращенных, которых наверняка уже казнили. Молитвой он пытался успокоить свою совесть – ведь ему пришлось бросить этих людей на произвол судьбы.