Глава 4. Придорожное кафе
По дороге мы еще куда-то заезжаем, Грин минут на пятнадцать исчезает с обеими сумками, набитыми деньгами, а возвращается уже без них.
– Порядок? – коротко спрашивает Лекс.
– Ну а хули нет, – вдруг огрызается тот, как будто его этот вопрос чем-то задел.
– Не дергайся, я на всякий пожарный уточняю. Погнали.
Мне ужасно хочется спросить, куда мы едем и чем они вообще таким занимаются, но молчу. Молчать безопаснее. Вместо вопросов смотрю в окно и пытаюсь понять, где мы едем. На всякий случай запоминаю все указатели. Мы уже явно за городом, на трассе, и в тот момент, когда я уже с ужасом решаю, что меня везут в другой город, мы вдруг сворачиваем с основной дороги к стоянке, явно предназначенной для дальнобойщиков. А потом проезжаем дальше и останавливаемся перед потрепанной кафешкой с выцветшей табличкой «У Вартана».
Нам что, сюда?! Парни опять проголодались? Тогда это очень странный выбор. Для того, чтобы поесть, можно было выбрать и поприличнее место, особенно с их доходами.
Но, кажется, это и есть наше место назначения, судя по тому, что Лекс глушит мотор, а потом они с Грином вылезают из тачки. Я привычно остаюсь сидеть на заднем сиденье, как и все разы до этого, и жду, пока они вернутся.
Внезапно дверь около меня резко распахивается, и я вижу лицо Лекса. Равнодушное, спокойное, каменное.
– На выход, девочка.
Я недоверчиво расплываюсь в улыбке, с трудом скрывая радость от того, что после нескольких часов в машине мне можно будет наконец выйти и размять затёкшие мышцы. Я уж думала, что буду тут до самого вечера сидеть как привязанная.
– Живее, – холодно приказывает Лекс. – Тебе что, особое приглашение нужно?
– Приглашение нет, а вот разрешение нужно, – парирую я. – Раньше ведь ты меня не выпускал.
Жесткие губы внезапно изгибаются в усмешке. Словно в ледяной броне его равнодушия появляется трещина.
– Ммм, а ты, оказывается, послушная девочка, Ярослава? – тянет Лекс, снова опаляя меня тем жадным взглядом, от которого хочется спрятаться. – Это хорошо. Я люблю послушных.
Звучит так, как будто он в это вкладывает какой-то другой смысл. Очень и очень пошлый.
Щекам становится жарко при этой мысли, поэтому я резко осаживаю его: