"Вековые дубовые и сосновые леса сводились на юге России сотнями тысяч гектаров. Всего был заложен 51 крупный корабль (в том числе 11 с вооружением от 52 до 70 пушек), из которых всего только 17 были спущены на воду и дошли до Азовского моря (крупнейшие из них – 62-пушечные «Дельфин» и «Вингельгак»). Остальные не были достроены и сгнили на верфях. Вышедшие в море, впрочем, постигла не лучшая участь. В 1711 году Пётр проиграл Турции новую войну и отдал все завоёванные в 1696 году азовские берега и порты. Те корабли, которые не успели сгнить, пришлось сжечь или разобрать на дрова."
Примерно так же складывалась судьба и Балтийского флота. Из 46 кораблей, построенных в 1702-1707 гг., в сражениях не принял участия ни один – все они оказались непригодными не только к бою, но и к плаванию. Из 20 крупных кораблей, спущенных на балтийскую воду в 1708-1713 гг., до конца войны дожил только один, причём лишь три корабля выбыли по боевым причинам; 16 штук просто сгнили. Наконец, с 1714 по 1721 год было построено ещё 30 больших судов русского Балтийского флота (крупнейшие из них – 90-пушечные «Лесное», «Гангут» и «Фридрихштадт»). Однако уже после смерти преобразователя в 1725 году в море из них выходили только три корабля; прочие были к плаванию непригодны. А как же славная победа при Гангуте, увенченная не только петровскими триумфами, строительством Пантелеймоновской церкви в Питере, мемориальной доской, но даже памятной первой полоской на матросском воротнике. Была победа! Славная! Громоподобная и совершенно неожиданная, для европейских государств, перед которой вдруг из просторов Дикого поля и темных лесов откуда то из за Польши возникло оиргомное мощное новое государство. Но эта славная первая одержанная Россией на море победабыла одержана русскими моряками на галерах и скампвях, числом до ста вымпелов, что повисли на многопушечных шведских кораблях как собаки на медведе! Не о таком флоте мечтал и какой строил Пётр и какой,при всей невероятной затратности, не оправдал его надежд.
"После смерти Петра в феврале 1725-го из всех огромных 70 – 90-пушечных линкоров, во множестве построенных "царем-шхипером", в море из базы несколько раз выходил только один. Остальные сгнили, простояв у причалов без всякой пользы".
Как пишет историк Вячеслав Красиков, «если бы шведскому королю в конце 17 века удалось внедрить в русское правительство на самый высокий пост шпиона-диверсанта, то и сей злодей вряд ли сумел бы сделать больше».3)