Большая комната Гервасия, отделанная настоящим малахитом, была полупустой – древний воин любил пространство. Несколько кресел из настоящего английского дуба, собственно кровать и тяжелый письменный стол из красного дерева почти не уменьшали просторов комнаты, сравнимых разве что с бальным залом Лувра.
Громиле-германцу нравилась мебель создателя, будто бы нарочно скроенная для существ немалых размеров. Эффлер легко развалился на стуле, вытянув длинные мускулистые ноги. Аннабель же свернулась калачиком в кресле и вдруг застыла. Наконец-то!
Внезапно старший сын Гервасия услышал характерный стук входной замковой двери – обитой таким количеством стали, что редкий смертный мог сдвинуть ее с места.
Эффлер уставился на дверь, понимая: вот он, момент истины.
Он ожидал увидеть нечто пожилого возраста, с растрепанной копной поредевших волос невнятного цвета, расплывшейся фигурой и шаркающей походкой. В общем, ведьму, напоминающую встреченную громилой-германцем на Равнине.
Но, когда гостья появилась в дверях, Эффлер слегка дернулся. Очень сильная реакция для сурового нордического воина.
Первородной, ступившей на порог апартаментов Гервасия можно было дать 28-30 лет, не больше. Если бы она перестала хмурить черные брови, и того меньше.
Хотя нет, по-детски милое личико с большими, миндалевидными карими глазами очень старило выражение тоски и вселенской грусти, не стиравшееся ни при каких изменениях мимики.
Слегка спутанные каштановые волосы незнакомки свободно падали на плечи и спину, отсвечивая красноватым. Ведьма была статной, фигуристой и даже бежевое платье-балахон до пят не скрывало ее крутых бедер и тонкой талии.
Если бы не другая ситуация… Эффлер бросил на пришедшую плотоядный взгляд, на что первородная фыркнула и молча направилась к кровати Гервасия.
В полной тишине она осмотрела основателя клана Мессеров, а затем, без всяческих предисловий бросила в сторону Эффлера:
– Вылечу! Но мне нужна восточная часть вашего леса и восточный же подвал. Дней на десять! Так, чтобы никто туда не совал свой проклятый вампирский нос!
Громила-германец медленно поднялся со стула, нависнув над ведьмой, как гора над холмом. Первородная едва доставала ему до груди, впрочем, на ногах у ведьмы были балетки, значит гостья выше Аннабель.
– Эй! Ты! Повежливей! – прорычал Эффлер.