5.
Что характерно, слова адъютанта британского командующего коррелируются со словами адъютанта командующего русского.
Аркадий Александрович Панаев, один из пяти адъютантов Меншикова в Крыму, утверждает, что при нём служил писарем некий Яковлев, который, кстати, «обладал дарованием, свойственным большинству наших полковых писарей, а именно: умел переписывать бумаги совершенно машинально, не понимая их содержания».
И вот во время Альминского сражения Меншиков зачем-то отправил этого Яковлева на обычной бричке в Севастополь с какими-то письмами, а тот, уже будучи далеко от места сражения, нарвался на каких-то французов и был ими пленён. По словам Панаева, «…в переписке, которую везли в захваченном фургоне, не было ничего такого важного, чем бы неприятели могли воспользоваться. Опрашивая писаря, они, благодаря непонятливости переводчика, переименовали писаря в секретаря князя Меншикова, срочную переписку – в депеши, а самый фургон – в карету светлейшего»6.
В общем, получается так, что уважаемый британский профессор-историк всё-таки про сапоги Меншикова просто-напросто солгал, причём свою ложь ещё и ложными ссылками на источники попытался прикрыть.
Однако если доверять больше не Файджесу, а Безанкуру, Гоф-Калторпу и Панаеву, то выставленные в британском музее старые сапоги вполне могли бы принадлежать писарю Яковлеву, не так ли? И в таком случае смотрителям музея достаточно просто поменять в подписи к экспонату должность и фамилию бывшего владельца сапог, чтобы продолжать радовать своим трофеем взоры любопытных посетителей.
Впрочем, так называемые сапоги Меншикова вряд ли принадлежали даже и писарю Яковлеву.
Из вредности или по дотошности, но, образно говоря, следы этих сапог можно обнаружить в знаменитом французском «Жюрналь де Дам эт де Мод», то есть в дамском модном журнале, который издавался в Париже с 1797 по 1839 год. Сапоги точно такого же фасона, хорошо узнаваемые по двухцветному окрасу голенища и характерным хлястикам, впервые появляются на страницах журнала, если автор не ошибается, в 1802 году7 и продолжают постоянно присутствовать примерно до 1816 года8, после чего уступают место другим моделям мужской обуви.
Короче говоря, сапоги, принадлежавшие то ли Меншикову, то ли Яковлеву, считались писком парижской моды во времена Наполеона Бонапарта, то есть примерно за четыре десятка лет до Крымской войны.