Мне стало нехорошо от такой догадки, потому как обитать в заброшенном особняке мог кто угодно, да и бывшие хозяева, вполне возможно, озаботились защитой, а мы премся туда с такой наглостью, будто нас хлебом-солью встречать будут.
Плющ распахнул дверь, втащил меня, бормочущую ругательства – подозреваю, выглядела я жалко, – внутрь, еще и под зад подпихнул так, что носом чуть пол не вспахала.
Остановилась в холле, попыталась принять независимый вид свободного человека. Огляделась: пыльно, заброшенно, темновато – солнечный свет полосками ложился на грязный пол, просачиваясь из щелей в досках. И здесь явно шел бой: щепки от мебели, оборванные шторы, осколки стекла на полу, веревка, тоже в пыли. Вешать на ней кого-то хотели, что ли? Не узнать теперь.
Прошлась взглядом дальше: на второй этаж вела лестница. Туда меня, свободного человека, и подпихнули под зад. И как-то плевать стало на обитателей этого дома, живых или мертвых, потому как трудно одновременно и злиться, и бояться. А сейчас я не просто злилась, я была в ярости!
– Знаешь, я тебе благодарна за спасение от Чиполлино, но всему есть предел. Нельзя меня брать и молча тащить куда-то, понял? Может, я не хочу?
Плющу, естественно, было плевать на мое желание, и как-то благодарность моя к нему исчезла. Совсем.
Встала на первую ступень, с тоской посмотрела наверх. Идти туда не хотелось, потому как мой первый опыт общения с плющом закончился обрушением часовни. Выжить в рушащемся особняке будет сложнее.
«Это она?» – вдруг прошуршало в моей голове. Голос был весьма похож на змеиное шипение и явно не принадлежал человеку.
Я замерла, а потом медленно, холодея от ужаса, оглянулась.
– Мама! – плюхнулась на зад, задирая голову.
Надо мной завис вихрь, только он был крупнее, мощнее и страшнее, чем плющ. Вдобавок двигался совершенно беззвучно. И внутри все та же проступающая между вращающихся кругов темнота, от которой мое горло сжал спазм панического ужаса.
«Мелкая какая-то, – искренне посетовали в голове, добавив огорченно: – Еще и страшная».
Вот это «страшная» отрезвило. Я отмерла, поняла, что в носу нестерпимо свербит – вихрь поднимал скопившуюся пыль в воздух точно метла, – и оглушительно чихнула. А еще поняла, что зря я веревочку для висельника предполагала, вот она, передо мной, круги наворачивает, аж тошнить от вращения начинает.