Прикасаюсь рукой к собственной щеке и осознаю, что не так мертва, как хотелось бы… точнее – не настолько мертва, насколько запомнила… короче, живая я!
– Лицо на месте! – сообщаю служанке.
Безымянной.
Я ж никогда не узнавала её имени.
А она у меня вроде как с детства… по-моему… не помню… других-то в комнате и не появлялось никогда.
Не появлялось же?
– Вы, кажись, вчера лишка дали с четвёртым бокалом, – с мудрым выражением выразительно-косящих глаз сообщает мне собеседница.
– А ты за словом в карман не лезешь! Наверняка в детстве часто по губам получала… У тебя рот, там, случайно, не кривой? – фыркаю, подняв брови.
И с лёгкой опаской опускаю взгляд на ассиметричную линию губ, проявившихся в следующую же секунду.
Небеса! Я рисую её из своего воображения?!
– Прости! – закрываю лицо руками, искренне пожалев свою несчастную прислужницу, – Я правда не хотела! Зато у тебя зубы ровные и белые, как папина любимая фарфоровая ваза! Правда-правда!!!
И когда, очевидно утратившая сегодня всю свою удачу, служанка, улыбается, ослепляя меня белизной неестественно ровных зубов, до меня, наконец, доходит…
Я заполняю пустоты!
Вскакиваю с постели и смотрю по сторонам.
Вот это свезло! Мне досталась невероятная сила после смерти! Я же умерла, да? И что это, как не второй шанс, о котором я вслух не просила, – но который был мне просто необходим с учетом того, как бездарно создатель распорядился моей жизнью в прошлый раз!!!
– Погодите-ка… – протягиваю озадаченно, опуская поднятые, было, в экстазе руки… – Выходит, я и впрямь была картонным персонажем без какого-либо личностного роста, а сейчас вдруг так поумнела ни с того ни с сего, что мне предоставили шанс исправить всё то бездарное развитие событий, что заканчивалось моей смертью с последующим триумфом условной справедливости?..
– Чего? – переспрашивает моя ослепительная служанка.
– Чего? – переспрашиваю у неё, сообразив, что всё это сказала вслух.
– Чего? – уточняет отец, застывшей на пороге моей комнаты.
– Папа ! – восклицаю и подбегаю к родителю, получившему второй шанс бонусом к моему.
– Вайолет, что это я только что услышал? Ты говорила о своей смерти?! – сведя брови к переносице, взволнованно спрашивает отец.
Присматриваюсь к нему. Мой родитель был высок, слегка сгорблен необходимостью вести семейные дела и следить за вероломной дочуркой, и худ, как тонкое деревце. А его волосы уже обрели тот самый серебристый оттенок, который всегда предвещал скорый конец…