– Что?! Ушам своим не верю! Бэстифар, это касается меня напрямую! Я обещал этим людям – прилюдно! – что никого не трону, если они решат уйти.
– Ты и не тронул, – криво ухмыльнулся Бэстифар. – Не понимаю, в чем проблема. Ты ведь свое обещание сдержал.
– Но ты – не сдержал свое. Ты ведь поддержал меня, когда я сказал, что участие артистов должно быть добровольным, и…
– И все, кто согласился участвовать в твоих представлениях, сделали это по доброй воле, разве нет? – перебил аркал.
– Так не пойдет, Бэс! – решительно заявил Мальстен. – Не на такую работу в цирке я соглашался тогда, в Кальтце.
Бэстифар глубоко вздохнул.
– Тогда, в Кальтце, ты ни на какую работу не хотел соглашаться, если помнишь. Мы договорились, что ты попробуешь проявить себя в качестве постановщика и уйдешь, если ничего не выйдет. У тебя вышло, и ты получил работу. Какое из условий, оговоренных тогда, я нарушил?
Мальстен прерывисто вздохнул, сжав руки в кулаки.
Бэстифар шагнул к нему, продолжая самодовольно скалиться.
– Что до тех, кто отказался работать при новых порядках, я вовсе не подтверждал им твое обещание безопасности от своего имени. А те слухи, которые они могли разнести, покинув Грат или Малагорию, повлекли бы за собой серьезные проблемы.
– Ты убиваешь каждого, кто скажет тебе хоть слово поперек? – вспыхнул Мальстен.
Бэстифар закатил глаза.
– Вовсе нет. Ты-то еще жив!
Мальстен угрожающе уставился на него исподлобья.
– Плохая шутка, Бэс.
– А я и не шучу, – покачал головой аркал. – Каждый из этих артистов с самого начала знал, кто я такой и каким обладаю нравом, но они приняли правила игры на моей территории. И ты их принял, когда согласился приехать сюда. Не скрою, ты на особом счету, но артисты труппы – мои подданные, и то, как я с ними поступаю, тебя не касается.
– Это подданные твоего отца, Бэс. Не твои, – холодно напомнил Мальстен.
Глаза аркала нехорошо сверкнули. Было видно, что он с трудом сдержал накатившую волну гнева и не проучил наглеца своим излюбленным способом.
– Все, что происходит в цирке, – медленно процедил он сквозь зубы, – к моему отцу не имеет никакого отношения. Во время выступлений арена твоя, но в остальное время цирк – только моя территория. Ни ты, ни малагорский царь, ни весь Совет Восемнадцати не в праве указывать мне, что с ней делать. Это понятно?