– Ну, автор детективов, что думаешь?
Подруга задумчиво проговорила:
– Не зря мне сегодня ощущение какое-то неприятное садануло в живот, не нравится мне это Майя. По три цифры в ряд, говоришь? И сколько раз по три?
– Кира! Только пугать меня не нужно. Сама знаешь, мне и так страшно жить. Ничего же не случилось. Там давно всё это лежит. Может, это вообще какой-то розыгрыш? А по числам: по три – восемнадцать штук, а в конце по четыре цифры четыре раза.
– Так, по три сама знаешь, что угодно может быть: слишком много сейчас числовых кодов: город, цвет, паспорт, да полно чего, хоть книжный шифр в библиотеке. А вот по четыре в ряд…, знаешь, я в одной из своих книг использовала точки на карте Москвы, с долготой и широтой, и в итоге восемь цифр получалось: долгота и широта, по два раза, итого – шестнадцать. Может последние четвёрки это тоже координаты? Чем не вариант? – задумчиво проговорила Кира и добавила поспешно:
– Майя, милая моя, ты только не суйся, пожалуйста, никуда… без меня, – хохотнула она под конец. – Я приеду через две недели, ничего не предпринимай, хорошо? Встретимся, обсудим всё, находки мне покажешь, ладно?
– Ладно, ладно! За координаты – спасибо! Посмотрю, подумаю. И лезть не буду никуда. Дождусь. Вдвоём веселее, – отозвалась Майя.
Они проговорили ещё немного и Зам начала прощаться, она уже сильно припозднилась, а нужно было ещё доехать домой и отдохнуть, завтра был будний день – её ждала работа. Кира, закончив разговор, оставила ей их смех и тёплую улыбку на лице. И вечер стал не таким уж хмурым, усталость совсем не давящей, а одиночество – не вечным.
Майя взглянула в окно Южной башни. Герман сидел за столом напротив какого-то поджарого неизвестного мужчины с небольшим пучком волос, собранных на голове. Они смеялись и разговаривали. Герман был не один, и Майя была рада, что сегодня кабинеты тридцать третьего этажа наполнены весельем и общением, уединённая пустота вечера, как обычно, не властвовала над ними.
Москва. 14:47. Ноябрь, 13, Среда
Южная башня.
Герман вернулся с деловой встречи и с облегчением окунулся в тепло своего кабинета, нагретого солнцем. Сегодня было бесчувственно холодно, несмотря на то, что Гелиос охотно заливал небесные своды своим божественным сиянием. Лучи его, теряя свой жар в прозрачном, подрагивающем льдинками ноябрьском воздухе не доносили до земли пламенеющие стрелы, растрачивая драгоценный накал на противостояние с приближающейся зимой, они только освещали мир, но совсем не грели. Сёстры Бога Солнца словно отдали брату не только свой свет: розовый зари и бледный лунный, но и холодность подвластных им стихий, оставляя людям только минимальный предел температуры, в котором может существовать физическое тело во Вселенной.