– Ферштейн, – мрачно кивнул сыщик. – Ведите в спокойное место.
– Держи карман пошире. Двинем в надежное. Не про наши души, Гуров, поиски спокойных мест.
* * *
– Покой нам только снится, – вторил ей за восемьсот километров Крячко, вопросительно глядя на подчиненных. – Ну! Молодые силы!
Перед ним лежали привезенные Армине из квартиры Вороновой книги – «Воспоминания» Феликса Феликсовича Юсупова и «Князь Феликс Юсупов: За все благодарю. Биография» Елизаветы Красных. Армине взяла в руки первую, на мгновение залюбовалась черно-белой фотографией младшего сына княгини Зинаиды Юсуповой и графа Феликса Сумарокова-Эльстон, без преувеличения одного из самых красивых мужчин своего времени.
– Пересказывая свой разговор о тиаре Юсуповой с сотрудницами бутика, вы говорили, что граф Сумароков-Эльстон-младший был с червоточиной. Все эти переодевания в наряды красавицы-матери, блуждания в таком виде по кабакам с братом, убийство Распутина… Я подумала, что именно у этой книги, как и у автора, должно быть двойное дно. – Она перевернула роскошную обложку. Там зияла дыра.
– Воронова вырезала канцелярским ножом страницы. – Портнов осторожно провел по краю неровного прямоугольника.
– И вместо истории родовитых предков Юсупова, рассказа о его родителях, рано погибшем брате, бурной юности, жизни в имении и в столичных особняках, богатстве и праздниках, отнявшей это революции, эмиграции и тоске по России… – Крячко потряс в воздухе симпатичным блокнотом с репродукцией «Ирисов» ван Гога, которую Ольга использовала и в интерьере квартиры.
– …появилась история взросления самой Вороновой. Смерть молодых, отдыхавших на Волге родителей.
– Там, кстати, никакого криминала? – перебил Крячко.
– Нет, – уверенно отозвался Портнов. – Я проверял. Утонули на реке Старая Сура. Мать захлебнулась. Отец не смог вытащить. Так и пошли ко дну вдвоем.
– Вот ведь судьба, – вздохнул Крячко. – Сначала родители, потом дочь. Да еще так страшно…
– Про жизнь ее тоже читать без слез невозможно. – Армине кивнула на книгу. – Голод и побои у бабушки, чей сожитель ее домогался, кстати. Избиение в праздник, о котором говорила тетка, не из-за забытой кофты произошло. Оля укусила этого тюремщика за руку, когда он к ней полез. Жизнь у тетки тоже была не сахар. Сплошная критика за «недостаточную интеллигентность», «вульгарный стиль мышления», «мещанство» – это я Ольгу цитирую, – пробелы в образовании. В общем, в столицу она подалась не от хорошей жизни.