Я лишилась всего. Не только собственного любимого тела, пусть и плоского, худощавого, а не такого вызывающе женственного. Лишилась любимой работы, страны и мира. У меня отобрали то, что делало меня счастливой и уверенной в себе: Машку и Женьку. Мою семью.
А еще – свободу!
Как же я была глупа, считая, что мы с девочками не жили, а выживали. Что выделенные нам государством как детям-сиротам однокомнатные квартирки в старом фонде – это так себе. Что совмещать учебу и работу в юридическое фирме – тяжело и нестабильно. Только попав в другой мир, я осознала: мы имели все – дом, молодость, свободу. Свободу строить жизнь так, как хотели.
Зачем мне во дворце личные покои из шести комнат, гардеробная размером с квартиру, до предела забитая нарядами и драгоценностями? Зачем многочисленная прислуга – горничные, секретарь, личный целитель? Если я по факту в тюрьме. Комфортабельной тюрьме. И ни о какой свободе принятия решений и даже передвижения нет речи.
Две недели я провела в подземелье, в настоящей местной тюрьме, и вот вроде выпустили оттуда, только не освободили.
– Эрэта Катрия, все готово, – почтительно прошелестел голосок Орты, одной из горничных.
Как-то так вышло, что, по примеру могущественного и сильного Ирмунда, у большинства их темных соседей были приняты сходные обращения к разным сословиям. К аристократам – эйт и эйта, ко всем остальным – ир и ира. И только правящие династии имели отличия в обращении. В Солкате к членам семьи правителя и к нему самому обращались эрэт или эрэта.
Обернувшись, я отметила, что прислуга приняла к сведению мои предпочтения, в том числе есть на свежем воздухе, поэтому накрыла стол для завтрака на балконе. Поправлять служанку и требовать называть меня Викторией не стала, ведь повелитель еще не известил народ о «награде» для дочери – пожаловании второго имени. Поэтому бесстрастно кивнула и вернула внимание небу и огромной сияющей луне. Яркое утро, а она по-прежнему видна и сияет…
После моего освобождения, выхода из подземелья, прошло три дня, которые, князь с Хорном, по всей видимости, дали мне, чтобы окончательно прийти в себя и вернуть надлежащий княжне вид. Первым делом я отмылась от запаха тлена, тюремной грязи и, принимая ванну, в какой-то момент поймала себя на том, что прямо-таки со всей дури терлась тряпкой, которой здесь вместо русской мочалки мыли княжну. Самостоятельно! В общем, неосознанно пыталась содрать с себя чужую шкуру. Пришлось жестко брать себя в руки, а то служанки в панике таращились на эти самые покрасневшие, исцарапанные княжеские руки. Наверняка раздумывая: подойти и предложить свои услуги или позвать лекарей и стражей?