– Пустите, я не виноват! – отчаянно кричал Фикус.
– Ты и твои поганые родители мне за все заплатят, жиденок! – орал его мучитель.
На шум сбежались люди из обоих домов и вырвали мальчика из рук хозяина пострадавшей машины. У Фикуса было сломано запястье, он долго лечился, и еще более длительный срок не мог играть на пианино. Как потом мне сказали родители, до суда дело не дошло, учитывая антисемитские настроения в обществе.
После этого случая у меня оформились в голове несколько позиций:
1. Я не люблю машины;
2. Я ненавижу куркулей;
3. Надо защищать «других», на которых несправедливо нападают люди из-за их инаковости.
Вторая позиция вовсе не подразумевала моего негативного отношения к богатству. Богатство – это благо, талантливые и деятельные люди заслуживают больших денег и комфорта. Но когда даже за незначительное богатство и мизерную собственность появляется готовность убить, это неприемлемо. Состояние должно быть человечным. Что же касается третьей позиции, то я всегда была толерантной, чему опять же способствовало чтение разноплановой литературы. Мне неважно было, какой человек национальности, религии или цвета кожи, главное, чтобы он был адекватным. Личность – это, прежде всего, мозги и сердце. Парадоксально, что в обществе, где провозглашалась дружба народов, и где на плакатах белые, черные и смуглые люди улыбались, взявшись за руки, имели место антисемитизм и расизм.
Одна из моих подруг-одноклассниц, круглая отличница Соня, была по национальности еврейкой. Мы жили в соседних дворах и вместе ходили в школу. В классе она сидела впереди меня, и я часто списывала у нее решения сложных задач по физике. Если в школе ей было почти комфортно, поскольку многие учителя были евреями, то во дворе ситуация была иной. Соню нередко обижали, забирали и ломали ее велосипед, и мне, имевшей определенный авторитет, приходилось вступаться за нее. Поэтому меня любили в ее семье и всегда, когда я приходила, угощали вкусненьким. Добрая Сонина бабушка с детства говорила на идише, а по-русски изъяснялась с акцентом. Было очень смешно и мило, когда на мой вопрос по телефону: «Здравствуйте, можно позвать Соню?», звучал ответ: «Соня… она нет», когда ее не было дома. В отличие от меня, Соня любила машины. В 90-е, после окончания физического факультета университета, она уехала в США и через некоторое время стала работать в Чикаго на заводе Форда.