Я взялся приводить в порядок остальное место работы: начал с собирания вещей и очередного заталкивания их в свой куль. Посмеялся сам про себя – что-то мне это напоминает.
«Меньше дня прошло, а я снова собираю вещи – не привыкнуть бы к жизни такой», – внутренне шутил я, набираясь храбрости привести своё внимание к волнующим меня вопросам. Хоть и отмахивался тем, что не стоит лишний раз докучать проводнице – ей и без этого тревожно, судя по длительным взглядам в сторону девушки – но ответы мне уже нужны. Только вот… с чего начать?
– Почему вам отказались помогать? – вырвалось первое из отодвинутого ситуацией и действием интереса. Да, именно эта тема больше всего лишает меня покоя и теребит душу, настолько трудно было поверить в равнодушие местных обитателей.
Я повернулся, посмотрев на мухоморчика. Она в ответ только скривила тонкие губы, пряча лицо в тени своей шляпы. Лиса открыла глаза, подняв голову и устремив ясный взгляд на меня. Я ощутил внутри холод, как будто стал стеклянным и сейчас меня разглядывали на просвет. Невольно поёжился, но выдержал. Чтобы себя чем-то отвлечь, взялся за ещё влажные льняные лоскуты, собирая их и сворачивая по отдельности, складывал возле куля.
Девочка поднялась с места, вставая на носочки, обняла за шею зверя и что-то зафырчала ей на ухо. Получив в ответ такое же фырканье и лисье дробное «ке-ке-ке», она расцепила руки и повернулась в мою сторону. Я от их беседы чуть лоскут не сжёг – он выпал из рук и покатился к костру, но был вовремя мною пойман.
Они общаются? Понимают друг друга? На зверином-то языке?! Видимо, все эмоции были считаны с моего выражения – мухоморчик мимолётно тускло улыбнулась. Сжимая пальцами полы своей шляпы, словно ища в ней поддержку и убежище, наконец, она выдавила:
– Испугались. Чёрная рана. Страшная рана.
Я подхватил:
– У них нет никого, кто мог бы справиться?
Она кивнула. В моих глазах картина сложилась с другой стороны. Я почувствовал внутреннее облегчение. «Всё относительно», – напомнил сам себе.
– Что за рана? Чем она отличается от обычной? Яд? Или, может, болезнь?
Проводница долго молчала и, набравшись решимости, выдохнула:
– Ахирская проказа.
И тут же с вызовом вскинула голову, впиваясь в меня взглядом, отпустив шляпу и стиснув кулачки, выпрямила руки вдоль тела. Я вздрогнул от неожиданно резких движений и впервые увидел её глаза – большие и чистые, с красной в белую крапинку радужкой. И почему я не удивлён? Хотел улыбнуться, но подавился, столкнувшись с переменами во всём её виде – напряжение и подавляемая ярость. На мгновение мне почудилось, что она сейчас бросится на меня с кулаками, и лиса ей при этом поможет. Но вот сам её взгляд словно кричал замолченное, но очень явное: