– Евгений Иванович, а как зовут его? – любуясь конём, спросила девушка.
– Кисмет, – погладил гриву коня есаул. – Его зовут Кисмет.
– А что это значит?
– А значит это, Аннушка, – наклонился есаул. – Это значит – судьба!
Смущённая девушка опустила глаза и тут же в крайнем изумлении посмотрела вверх. Что-то огромное, как дом, со свистом и шипением, как паровоз, промелькнуло над степью, тотчас вернулось и зависло над ними. Привычная тишина взорвалась криками людей, конским ржанием. Аня закрыла глаза и уткнулась головой в колени. Усугубляя общую сумятицу, грохнул выстрел. Когда девушка подняла голову, это что-то мелким пятнышком исчезало из виду.
Есаул, ласково поглаживая шею коня, что-то шептал ему на ухо, а тот мелко дрожал всем телом, топтался на месте, удерживаемый рукой хозяина. К повозке подъехал кряжистый седоусый казак.
– Заглобин, тебе что? Это ты стрелял?
– Так это же он! – пролепетал непонятное старый казак.
– Кто он, кто? – наклонился к нему есаул.
– Он же, ей-богу, он – Болдырев! Он же мне дулю показал!
Есаул, откинув голову, блеснув зубами, от души рассмеялся.
– Вот те крест! – рванул воротник, обидевшись, Заглобин.
Есаул сдвинул брови, хотел что-то сказать, но, видно, передумал и сказал другое:
– Иди в строй, Фрол Иванович, потом поговорим. Фрол Иванович! – придержал казака есаул. – А если б попал?
– Да нет! – хитро прищурился Заглобин. – Это же я так, для острастки пульнул, чтоб он чего дурного не придумал. Я же его хорошо знаю!
«Да-а! – тронув коня, подумал есаул. – Интересные вы ребята!»
Казаки – люди бывалые. Но такое! Ехали, шумно переговариваясь. Смеялись друг над другом, вспоминая потешные эпизоды. Иногда громкий хохот перекатывался с одного края колонны до другого. Все были взволнованы, но страха не было. Есаул ехал рядом с Заглобиным.
– Расскажи-ка мне о Болдыреве поподробнее, – попросил он. – Ведь вы же из одной станицы? Я ж хорошо помню его, ведь он же исчез после замирения аула?
– Ну да, Евгений Иванович. Мы с ним рядом, как только на свет появились, и дома наши стоят рядом. Мы с ним «кто кого» тягались, чуть ходить начали, а уж когда на коня сели… Бабулю-то его донцы взяли, когда за Азов ходили. Я помню её, с палкой ходила, за сто лет ей было, а Федька такой же злющий, в неё пошёл, а видом в мать пошёл: такой же чёрный, нос крючком, и злой, не приведи господь! Мы с ним всё тягались и в рубке, и в этой… волто… вольто…