Длилось это нападение, однако, весьма недолго: чуть-чуть укрыл белый пух темную поверхность земли, немного расшевелив прохожих, – а потом все стихло, снегопад прекратился, а черная зловещая туча исчезла, выбросив всё накопленное богатство, которого оказалось мало для такого большого города, и превратилась в еще одну серо-белую небесную овечку. Надземный ветерок не решился растревожить белую перину, боясь нарушить красоту первого снега, и, лишь тихонько пошевелив ветки деревьев, скрылся в своем неизвестном никому убежище.
Улица постепенно пустела, остались только дома, деревья и первый снег.
Из-за поворота вышла компания ребятишек в сопровождении элегантной молодой женщины. Пятеро детей, видимо, одного возраста, звонко переговариваясь, перебегая друг перед другом, постепенно приближались к дому, стоящему недалеко от поворота. Из первого подъезда вышел торопливой походкой пожилой мужчина, держащий в правой руке какую-то ношу, чуть было не поскользнулся на белом покрывале, но удержался, не упал, а направился в сторону, противоположную от детей.
Постепенно компания ребятишек начала редеть. Вот две девочки зашли в шестой подъезд, один мальчик – в пятый, а затем и еще один мальчик направился к двери третьего подъезда, скорчив гримасу в сторону сверстницы, за что и получил угрожающий жест пальцем от женщины. Та, остановившись здесь же, проводила взглядом одинокую девочку, которая жила в первом подъезде, и, когда та повернула в сторону своих дверей, ушла вслед за мальчиком. Скоро на улице станет совсем пусто.
Глава вторая. Девочка Катя
Девочка, которую звали в основном Катей, хотя мама порой называла и Катрусей, и Катюшкой, а папа – Катариной и Кэтти, осталась на улице одна. Пожилой мужчина, который недавно вышел из подъезда, скрылся за углом дома. Она знала этого дедушку, он часто встречался с Катей, жившей на третьем этаже. Этот дедушка приходил ежедневно проведать свою маму, жившую на втором этаже, потому что она была уже очень старенькая: в этом году, по слухам, ей исполнялось сто пять лет, она совсем не выходила на улицу, но, говорили, сохраняла ясный ум и очень красивый молодой голос.
Прежде, чем старичок скрылся, Кате удалось заметить, что он нес в руках небольшую плетеную корзинку не вполне обычного вида, закутанную, видимо, для тепла шерстяным платком, а сам что-то успокаивающе бормотал; девочка слов не расслышала.