– Упс, – снова прозвучал голос и хватка слегка ослабла, а ноги приспустились носками на землю, – только не умирать, – всё также, предвкушающим, немного ругающим голосом добавил незнакомец и сам засмеялся от своих слов, всё тем-же гедоническим от наслаждения смехом, словно он получает извращённое удовольствие от своего же голоса и от своих же слов.
В тот момент Тоджо подумал, что перестал дёргаться (хотя сам он и не ощущал этого, но ноги извивались сами без его команды поскольку доступ к кислороду перекрылся настолько, что пока незнакомец не приспустил хват, глаза у Тоджо начали закрываться). Его пульс опустился с двух ста двадцати ударов в минуту до ста шестидесяти. Дыхание хоть и было частое, но более контролируемое, он начал воспринимать происходящее вокруг, он вспомнил где находится. Первое, что он увидел в этой тьме так два острых, сапфирово красных глаза, ярко переливающихся, почти горящих во тьме и смотрящих на него сверху.
– Ты пахнешь страхом и слабостью. А знаешь, что такое запах страха и слабости? – Это запах протухшей рыбы, которая коптилась под открытым солнцем весь день. Ты очень боишься… – (захлёбывающийся смех) – есть еда? – неожиданно и резко переключился он, словно всё предыдущее было неловкой прелюдией.
Тоджо запаниковал, он не знал, что делать. И вроде-бы нужно было ответить на вопрос, но внутренний порыв направлял его в бегство, он начал вырываться, но хват незнакомца не ослаблялся, а лишь усиливался. Тоджо затрясся, его тело извивалось, но это только доставляло ему лишь больше боли – паническая атака охватила его; он хотел закричать, хоть это и было бессмысленно, но рука, сдавливающая шею, позволила издать только слегка слышный хрип. – Я плохо слышу. Так что ты сказал?
Несмотря на то, что секунду назад, когда он приземлился, он чувствовал себя абсолютно сдавшимся своей судьбе, но что-то внутри думало иначе. Он всем телом презирал этот образ в темноте, ненавидел и хотел причинить ему вред, хотел убить, что было не свойственно его мыслям, и убежать – из страха – он не хотел опять быть жертвой, но его руки дрожали и он не мог нанести первый удар. «А что если я не попаду, а что если это будет недостаточно и только разозлит его?» – «А если он ударит сильнее, а если меня убьет?» – «А если не буду сопротивляться, получит то что хотел и отпустит!». Эти и тысяча других мыслей уместились в паре секунд. Он, уже весь вымокший, задыхающийся, сжал и так зажмуренные от страха глаза и ударил несжатым из-за нехватки кислорода кулаком.