– Ох, и накажет тебя Красная за подобную самодеятельность!
Тень тоже замерла, глядя на женщину из мрака капюшона.
– Прекрасно, значит, Красная ещё наводит ужас на молодых сьидам, – с удовлетворением продолжила Дженна. – Так чем же я обязана твоему вниманию? Неужели за один короткий день я сумела перейти кому-то дорогу?
– Ты плохо пахнешь, я сам решил изучить тебя, – произнёс бесцветный, как и должно быть у наёмника, голос.
– Я долгое время жила в болоте, – объяснила Дженна. – Но даже если ты чуешь разложение моей души, увы, убить меня я тебе не позволю… Таких, как я, запрещено убивать даже сумеречным лисам.
– Сумеречным лисам? – переспросила тень. – Разве ты не знаешь? Они уже не заходят в города.
– Но ты же охотник, сьидам? – уточнила Дженна.
– Мы городские охотники, – пояснил юный наёмник. – Серые коты. А кто ты? Неужели из лис?
– Когда-то была, – вздохнула Дженна. – Но теперь я кое-кто покрупнее. И, право же, не стоит бросаться на меня с ножами. Я, конечно, могу преподать тебе урок…
Женщина не успела закончить. Как видно, убедить наёмника ей не удалось, или же тот решил воспользоваться предложением и получить урок. Юноша снова пошёл в атаку. Ловко укрывшись временной тенью, словно плащом, он налетел на драконицу слева.
Дженна, одинаково хорошо владеющая обеими руками, отвела руку противника своим предплечьем. Она коротко ударила по кисти наёмника – так, что тот выронил нож. И мыском сапога зло пнула оружие далеко в сторону.
– Нет, ну какой же глупый юнец! – возмутилась собственная тень Дженны, сверкнув зелёными глазами.
Несдержанная реплика Дхары поставила точку в этом коротком разговоре. Серый кот взвизгнул, совсем как зверёк, которому наступили на хвост, и бросился наутёк.
– Ну зачем ты так? – расстроилась драконица. – У парня теперь появится боязнь теней; как он будет работать?
– А как ещё он сможет поумнеть? – парировала лярва. – Наши страхи делают нас сильнее!
Вернувшись во дворец уже поздно вечером, Дженна застыла перед зеркалом. Воспоминания о юности заставили её иначе взглянуть на лик зрелой женщины в отражении. Самторис остался прежним, она же сама изменилась слишком сильно.
Не морщины и не белизна волос прибавляли лет, но усталость. Скорбь и тоска по любимым сделала черты лица острыми, напряжёнными. И даже немалый глоток живой воды не изгнал из взора серебристый отблеск воды мёртвой.