В дальнейшем мы постараемся ответить на эти вопросы, а пока что, в качестве преамбулы, сделаем лишь несколько предварительных замечаний. Во многих отношениях Макиавелли заслуживает признания как предвестник, новатор и даже борец с предрассудками – но в его истории это лишь малая часть. В годы, когда новая гуманистическая культура, основанная на подражании Античности, позволила Италии воссиять на фоне других европейских стран, Макиавелли, получивший превосходное образование, мог свободно знакомиться с неисчислимым множеством древнеримских и древнегреческих текстов, переведенных на латынь. И пусть даже со временем ему предстояло выступить против политической теории гуманистов и стать ее критиком, он никогда не переставал искать вдохновения в трудах древних мудрецов – в отличие, скажем, от Томаса Гоббса, которого также считают отцом современной политической философии. В этом Макиавелли напоминает двуликого Януса, древнеримского бога начинаний и завершений, одно лицо которого обращено в прошлое, а другое – в будущее.
Впрочем, если мы хотим лучше осознать, какое место занимает Макиавелли в западной политической мысли, не менее полезным представляется и другое противопоставление – между сторонниками господствующих воззрений и мыслителями, желающими выйти за общепринятые рамки. Как это ни странно, произведения Макиавелли, «укорененные» в самом сердце канона, при этом (и иногда в то же самое время!) понимались совершенно неправильно или прочитывались лишь фрагментарно. Если сравнить идеологию с непробиваемым и невидимым оконным стеклом, то будет справедливо сказать, что Макиавелли принадлежал к немногим обладателям редкого дара, позволявшего находить в этом стекле уязвимые места и разбивать его на мелкие осколки. Кроме того, он был способен идти против течения, что еще более важно и заслуживает особого внимания при знакомстве с его литературным наследием. Вот как выразил это Франческо Гвиччардини, друг Никколо, в письме к нему от 18 мая 1521 года: «Вы всегда были человеком, придерживающимся по преимуществу экстравагантных мнений, несходных с общими, и изобретателем нового и необычного»[2].
Склонность к инакомыслию и мятежный характер не позволяли Макиавелли легко сходиться с людьми, и иногда ему приходилось дорогой ценой платить за свою откровенность. Однако именно потому, что самые смелые его идеи воспринимались столь неоднозначно, они актуальны и по сей день – конечно, при условии, что мы освободим их от упрощенческих формулировок, в свете которых на протяжении последних двух столетий воспринимались его «Государь» и «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия». Понять такого автора, как Макиавелли, чьи сочинения неизменно производили фурор среди современников, можно только в том случае, если знать исторический контекст, в котором его творения обретали форму и становились сенсацией.