Он сам трясущимися руками зажал кнопку выключения телефона. Ему казалось, что аппарат отключается очень медленно и что секундная задержка чревата опасными последствиями.
Самолет начал снижение. Народ чуть приутих, но все равно из разных мест огромного салона раздавались испуганные выкрики. Глеб сдерживался с трудом. Страх смерти держал его цепкими ледяными лапами за грудь, не давая сделать полный вдох. Пот на ладонях не проходил. Глеб постоянно тер их о брюки и в результате на штанинах остались темные грязные следы.
Батюшка продолжал читать как ни в нем не бывало. У него под обувью уже образовались черные лужицы растекающихся подошв. Его спокойствие дико бесило Глеба. Оно казалось ему показным, чтобы уесть его, указать на свое превосходство, будто бы вера действительно спасает его. Хотя случись страшное, верующие и атеисты перемешались бы в кашу из обгоревших останков.
В иллюминаторе показался город. Даже не город, а городишко. Удивительно, что у него имелся свой аэропорт. И вдруг самолет изрядно тряхнуло. По салону разнеслись истошные вопли испугавшихся пассажиров. Глеб ухватился за подлокотник до побелевших костяшек. Он решил, что с самолетом начались неполадки. На выпускание шасси такой мощный толчок не был похож.
– Внимание, посадка может оказаться жесткой. Всем пристегнуться ремнями безопасности и действовать согласно инструкции, – выкрикнула стюардесса и убежала в свой закуток.
Внизу показалась взлетная полоса, цветом похожая на бетонку. Вдоль нее находились, судя по силуэтам и гигантским размерам, военные транспортные самолеты, а чуть дальше самые настоящие военные вертолеты в камуфляже. Самолет коснулся взлетной полосы и затрясся на ней в лихорадке. Никто хлопать не стал, все кинулись к иллюминаторам. Самолет замер в окружении бесчисленного количества различной техники и людей в костюмах РХБЗ. Стояли тут и аэрозольные генераторы, виденные совсем недавно во Владивостоке. Все происходящее выстроилось в голове Глеба в логическую цепочку.
Население Митяево чуть ли не в одночасье увеличилось в два раза. Довольный Иван Иваныч потирал руки, придумывая каждому новому члену его сельхозпредприятия свое занятие. Ручного труда прибавилось многократно. Прожорливая Энлиль, несмотря на все ухищрения, все равно добиралась до железа, превращая его в рыжий порошок. Работы в поле, переделка сгнившего отопления в домах, замена железных деталей на технике на деревянные, изготовление ручного инструмента и много еще чего, в чем нуждалась деревня для нормального функционирования.