Других постояльцев, по словам Олеси, в «Лесной» не было. Комната, которая предназначалась им, оказалась просторной и светлой. Когда они разложили вещи, Олеся провела их по терему. Рассказывала, что он принадлежал ее семье уже несколько поколений. Показала светлицу, горенку – она именно так, по-старинному, их и называла.
Антон откровенно скучал, слушая вполуха и любуясь Олесиным профилем. Глаза Вики сияли – кто знает, отчего она, дитя двадцать первого века, так любила старину? Кружева недавно прясть начла – или что там делают с этими кружевами? На мастер-класс по гончарному делу решила записаться. Чушь какая-то. Куда ставить ее горшки? В гостиную с евроремонтом, на который Антон потратил все отпускные за несколько лет?
Олеся показала даже собственную спальню с расшитыми белыми полотенцами на стенах.
– Какие роскошные подзоры! – ахнула Вика, касаясь кружевных оборок на кровати, спускающихся почти до самого пола. – А какой узор!
Антон закатил глаза, однако Олеся польщено улыбнулась.
– Я научу вас вязать не хуже, – пообещала она.
Судя по информации в буклете, этим Вике и предстояло заниматься всю грядущую неделю. В перечень невероятно занимательных дел входили стряпня и рукоделие: вышивка, шитье, прядение и плетение на каком-то домотканом станке. Занятия нашлись и для Антона. Мастер резьбы по дереву должен был научить его мастерить игрушки-самоделки, плести короба, выстругивать посуду и домашнюю утварь и даже изготавливать мебель.
Серьезно, как Вика сумела его убедить?
– На рыбалку вы можете отправиться уже сегодня. Снасти уже приготовлены. Если поймаете рыбу – научу вас старинному рецепту царской ухи, – обворожительно улыбнулась Олеся. – А вот с резьбой по дереву придется подождать до завтра, когда вернется Михаил.
Антон не имел ничего против.
– А вечером баня, куда же без нее!
Олеся провела их на кухоньку, растопила самовар, чтобы напоить горячим чаем. Нашлась и свежая сдоба, и даже вареные в меду яблоки.
Остаток быстро угасающего дня Антон провел в умиротворенном одиночестве. Сидя в лодке, меланхолично забрасывал удочку в воду. Кажется, он понемногу начинал понимать, в чем прелесть жизни наедине с природой. В памяти всплывал образ Олеси. Миловидное лицо, глаза – будто зелень леса, улыбка, обнажающая жемчужинки зубов…
Антон вздрогнул от холода. Задумавшись, он не заметил, как на реку темным пологом опустился вечер. Он по-прежнему сидел в лодке посреди реки, но теперь ее воды казались ему слишком глубокими, слишком темными… Казалось, озеро вот-вот подернется рябью, наружу покажется опутанная тиной рука и, взявшись за край, с легкостью перевернет лодку.