– К дому! Под двери! – крикнул Володыёвский.
В самом деле, пули, посланные из дома и с крыши, у самых стен не могли нанести шляхте урона. Однако положение осаждающих было тяжелым. О штурме дома через окна не могло быть и речи, там их встретили бы выстрелами в упор, поэтому Володыёвский приказал рубить дверь.
Но и это оказалось делом нелегким, так как не дверь это была, а настоящие кованые ворота, сбитые из дубовых крестовин огромными гвоздями, насаженными так плотно, что топоры щербились об могучие шляпки, не доставая до дерева. Силачи то и дело пробовали высадить дверь плечом – все было тщетно! Изнутри она была заложена железными засовами и, кроме того, приперта кольями. И все же Бутрымы яростно продолжали рубить. Двери, ведшие в кухню и сокровищницу, штурмовали Домашевичи и Гостевичи.
Целый час тщетно садили люди топорами – пришлось их сменить. Некоторые крестовины выпали; но на их месте показались дула мушкетов. Снова грянули выстрелы. Двое Бутрымов рухнули наземь с простреленной грудью. Но остальные не пришли в замешательство, напротив, стали рубить с еще большею яростью.
По приказу Володыёвского проломы заткнули свернутыми в узлы кафтанами. В ту же минуту со стороны дороги долетел новый крик, – это на помощь братьям прибыли Стакьяны, а вслед за ними вооруженные люди из Водоктов.
Прибытие новой подмоги, видно, испугало осажденных, потому что за дверью чей-то громкий голос крикнул:
– Стой там! Не руби! Послушай!.. Стой же, черт бы тебя побрал! Давай поговорим.
Володыёвский велел прервать работу.
– Кто говорит? – спросил он.
– Хорунжий оршанский Кмициц! – прозвучал ответ. – С кем я говорю?
– Полковник Михал Ежи Володыёвский.
– Здорóво! – раздался голос из-за двери.
– Не время здороваться. Что угодно?
– Это мне надо тебя спросить: что тебе угодно? Ты меня не знаешь, я тебя тоже… так за что же ты на меня напал?
– Изменник! – крикнул Володыёвский. – Со мной лауданцы, они с войны воротились, это у них с тобой счеты и за разбой, и за невинно пролитую кровь, и за девушку, которую ты увез! Знаешь ли ты, что такое raptus puellae?[12] Ты за это поплатишься головой!
На минуту воцарилось молчание.
– Не назвал бы ты меня еще раз изменником, – снова заговорил Кмициц, – когда бы нас не разделяла дверь.
– Так отвори ее… я тебе не возбраняю!