– Да не то чтобы, как раз наоборот: все, что я знаю о Джинни Харди, это то, что она из Холмсли Вейл и с ней связана какая-то мистическая история, случившаяся миллион лет назад…
– Или, например, двадцать лет назад, – довольно поправил меня Джордж.
– Двадцать? – Я не верила своим ушам. – То есть это случилось в двадцать первом веке?
– А что случилось-то, мисс? – продолжал выведывать все мои вводные Джордж.
Я включила свою самую обезоруживающую улыбку, которая предательски вышла извиняющейся:
– Вы меня поймали! – Я развела руками, сдаваясь. – А расскажете, что случилось, Джордж?
Он разложил свои огромные ручищи на стойке, нагнулся ко мне и доверительно проговорил:
– Я бы хотел рассказать какую-нибудь удивительную историю, которая благодаря вам прославила бы Холмсли Вейл. Но все дело в том, что никакой истории нет…
Я внутренне похолодела: «Издатель будет просто в ярости…»
– Никаких призраков и родового проклятия Харди… – продолжал Джордж.
«Агент покончит с собой, он взял какой-то дикий кредит…»
– Никаких сенсационных рассказов.
«Джей Си примется меня жалеть. Дядя Том вернется из путешествия, чтобы меня утешать. Я закопаюсь от стыда головой в песок на своем маленьком кусочке пляжа».
– Но ведь Джинни Харди есть? – остатками севшего голоса спросила я.
– Джинни Харди была, – услышала я резкий громкий голос с ударением на последнем слове. – А призрак Джинни Харди есть.
Голос принадлежал Рите, стоящей с пустыми пивными кружками рядом со мной и сверлящей меня ненавидящим взглядом.
– Помой посуду, Рита, кружки закончились, – сказал Джордж.
Ушла она с явной неохотой.
Джордж выждал паузу и продолжил:
– Конечно, она была. Как и вся ее семья. Харди принадлежит практически вся земля в Холмсли Вейл, почти все здесь живут, арендуя, уже много поколений. Харди никогда никого не выгоняли, даже за неуплату. Но и особой любви к ним не испытывают: кто же богачей любит. Живут в своем замке, смотрят на всех сверху вниз. – Он опустил глаза. – Но с Джинни Харди было все иначе. Она была очень красивой и милой девочкой. Талантливой. Парни влюблялись в нее, но не смели ухаживать: она же Харди. Но она ходила в ту же школу, что и все мы. Писала стихи и песни. Играла в нашем местном театре. Словом, Джинни всем нравилась. Ну и однажды что-то случилось. И никто не знает что. Вроде бы все было как всегда, но под Рождество Джинни повесилась в ночнушке с огромным кровавым пятном на животе прямо на лестнице в своем родном доме.