«Спокойно, Даша» – убеждаю себя мысленно. – «Может он все эти сомнительные деликатесы заказывает для Алиночки с голосом операторши секса по телефону, а не для того, чтобы впечатлить глупую тебя. Ты тут так – чемодан с баблом, но без ручки. Не выкинешь, но и поменять в ближайшее время невозможно».
Пока официант любовно и шустро сервирует стол, сижу, поджав губы. Мне тут не нравится, чувствую себя чужой и не соответствующей пафосному месту. Да и неминуемая встреча с любовницей Зарецкого настроения не добавляет.
– Попробуй гребешки, – двигает ко мне тарелку Евсей. – Специально для тебя заказал. Они их привозят напрямую с Камчатки и не замораживают.
Румяные небольшие кругляшки действительно выглядят аппетитно. Я вдруг вспоминаю, что последний раз ела во время завтрака, и тяжело сглатываю слюну. Сомнения, раздирающие меня на две пока еще равных части, не ускользают от внимания бизнесмена. Он делает нарочито строгое лицо и говорит:
– Ешь! А не то своими руками кормить тебя буду.
Не то чтобы угроза действует всерьез, скорее моя воля слабеет под натиском голода и головокружительных ароматов. И я сдаюсь. Накалываю мякоть с отчетливыми следами гриля на вилку и осторожно кладу в рот. И тут же прикрываю глаза от наслаждения. Мясо упругое, приятно жуется, а вкус яркий, морской, чем-то слегка напоминает креветку, но в сотню, тысячу раз лучше!
– М-м-м, вкусно, – мычу Зарецкому, неожиданно испытывая благодарность, и даже не сержусь больше на то, что придется торчать в этом закрытом кабинете третьей лишней, когда изволит явиться эта Алина.
– Вина? – Евсей кивает на стильный огромный бокал, стоящий рядом с моей тарелкой на столе.
– Нет, спасибо, – отказываюсь. Я в принципе стараюсь не употреблять алкоголь, а уж в сомнительных компаниях – тем более. – Лучше воды, пожалуйста.
Зарецкий не настаивает. Сам наливает мне из бутылки, из которой наполнял свой стакан. Я запиваю, ем еще, снова пью воду, которая вдруг начинает казаться странноватой на вкус.
«У этих богачей даже вода не как у нормальных людей» – ворчу про себя. – «Все бы им выпендриваться». Доедаю гребешков и сыто откидываюсь на спинку диванчика. Обмахиваюсь ладонью.
– Как-то жарко, – сообщаю Евсею и попадаюсь на стальной крючок его глаз.
Внимательный взгляд не отпускает. Путешествует по моему лицу, обводит глаза, нос, губы, подбородок, спускается на шею… И там, где он скользит, я отчетливо чувствую покалывание. Голову неумолимо заволакивает туманом, и последнее, что я помню, это то, каким невероятно красивым и притягательным вдруг видится мне Зарецкий. Кажется, я даже говорю что-то ему по этому поводу…