– Мы живём здесь, недалеко, по-над пригорком, через лес. Ты позволишь отвести тебя к нам в дом, накормить и подлечить?
– Позволю, – промямлила Кира, – уж можешь мне поверить – брыкаться не стану…
Она попыталась встать, но голова закружилась и ноги подкосились – едва её спасительница успела поддержать.
Братец Лю посмотрел на эту сцену с неудовольствием, сплюнул в траву, перекинул мешок сестре и, тяжко вздохнув, взвалил болящую на закорки.
Через дубовую рощу, опосля под горку, а потом на холмик, и через лесок, да в сопровождении весело гоняющего белок Сырника – так и добрались до низеньких небелёных мазанок одинокого крестьянского подворья.
… Не сказать, чтобы знакомство с обитателями нового места, в которое забросила Киру превратность судьбы, вселило в неё оптимизм и веру в лучшее.
Старая бабка, исправляющая здесь обязанности хозяйки, похожая на сморщенную поганку и в ядовитости ей нисколько не уступающая, раскричалась незамедлительно, едва узрила волокомый внуками из лесу подарочек.
Братец Лю, не обращая на неё внимания, флегматично прошествовал мимо и сгрузил свою ношу на циновки, устилающие земляной пол вдоль стен. Девочка же задержалась, замурлыкала умиротворяющее и просительно, уговаривая злобную мегеру. Но та не унималась:
– Вечно дрянь всяку из лесу тащат – прям хоть не отпускай туды! Что ты там лепечешь? Слушать ничего не хочу! Чего? По голове её ударили? Стал быть, заслужила! Я всю жизню прожила, и меня чегой-то никто доси по голове не ударил!.. Кто така? Откудова? Вы гляньте только – какого она странного вида! Можа, из тех людёв, что приплывают по Рыжей реке с захода солнца? А коли из тех – так не жди добра! Их сторониться надоть, а вы в дом волокёте! Можа, прикажете мне на эту падаль ещё и стряпать? Можа, из своей скудной паечки мне ей отсыпать прикажете?.. А ну – тащите, сказала, туда, откель взяли!!
– Хорош, бабка, разоряться, – спокойно осадил её хмурый Лю. – Отец вернётся с поля, он и скажет – оставить её в доме или выбросить в лес. По его слову и поступим, – пригнувшись под низкой притолокой, он вышел в дверной проём.
Злобный визг затих, сменившись злобным бурчанием, шипением и грохотом посуды, которая расшвыривалась по полкам с яростью, достаточной для буйной атаки янычарского полка.
Девочка пробралась к скрючившейся в углу Кире и тихонько погладила её по руке: